Клей
Шрифт:
Я посмотрел на свой. На резинке крови нет, ну, или совсем чуть-чуть, она даже не красная. Как будто я его окунул в баночку винного уксуса из «чиппи».
Сабрина стала одеваться.
– Ты милый мальчик, Карл. Ты так хорошо за мной ухаживал. В школе все парние такие, им только одно нужно, а ты вот такой замечательный.
Она подошла и обняла меня. Я как-то даже смутился и не знал, что сказать.
Потом она пошла в туалет подмыться. Мне и худо, и круто одновременно, хочется быть другим, и в то же время радостно, что я такой, как есть. Никогда ведь не знаешь, что к лучшему. Если б фачилово было как в фильмах, было
И вот я оделся и посмотрел на себя в зеркало над камином. Тот же я, но пожёстче. Даже как будто поросль стала погуще, не пух с жопы на подбородке, скорее нормальные молочно-белые тонкие волоски. Заглянув себе в глаза, я заметил нечто, что не могу объяснить, но раньше этого не было. Говорят, такое случается после первой дырки. Ну да, я теперь скорее мужик, не какой-то дебил маленький.
Я сделал это! Сделал! Сделал!
Теперь нужно выпроводить Сабрину, пока мои родители не вернулись. Она, конечно, хорошая девчонка, но я не хочу, чтоб кто-нибудь думал, что мы гуляем. По-честному, я хочу быть как Терри, фачить разных тёлок толпами, враз. Не хочу быть привязанным. Терри как-то сказал, что тёлки – они что пиво: одной кружкой не обойдёшься. Я повёл её на автобусную остановку. Она прям вцепилась в меня, и, с одной стороны, я понимаю, что это для неё важный момент, а с другой, хочется, чтоб поскорей пришёл её автобус и я бы остался один и всё как следует обдумал.
На углу остановился автобус, и пиздец: из него выходят мои родители. Я отвернулся, но услышал, как маман, подвипивши, крикнула:
– Карл!
Я неохотно замахал им, а Сабрина спросила:
– Это кто?
– Мои мама и папа.
– У тебя такая красивая мама, мне нравится, как она одета.
Тут я прихуел: как это, мама – красивая? Я промолчал. Смотрю через дорогу, а они… блядь… пиздец… идут к нам, чтобы всё испортить...
– Привет, – поздоровалась мама с Сабриной. – Я Мария, мама Карла.
– Сабрина, – робко ответила та.
– Какое красивое имя, – сказала мама и посмотрела на неё с почти что любящей улыбкой.
– А я Дункан, знаю, что в это трудно поверить, я ведь мужчина видный, но тем не менее – это мой сынок. – Он пожал ей руку. Вот гад, я, конечно, зарделся. – Мы решили зайти в «чиппи», прихватить что-нибудь поужинать. Вам взять чего-нибудь.
– Сабрине нужно домой, мы просто автобуса ждём.
– Ну что ж, хорошо, не будем вам мешать, – сказал папа, они распрощались и отчалили.
Послышался мамин пьяный хохоток, они завернули за угол, и папан выдал припев из «Suspicious Minds»:
– Не сможем вме-сте жи-ить… с подозренья-ами…
– Ш-ш-ш, Дункан, – засмеялась мама.
Старичьё грёбанное, так меня опозорить, я уже собрался извиниться перед Сабриной, как она повернулась ко мне и говорит искренне так:
– У тебя такие замечательные родители. Вот бы мне таких.
– Ну да… – говорю.
– Мои тоже хорошие, просто они почти совсем не тусуют.
Подошёл её автобус. Я поцеловал её и пообещал, что на неделе мы встретимся. Возможно, так оно и будет, никогда ведь не знаешь, кого повстречаешь.
Какая охуенная жизнь!
Я рванул домой весь на взводе, потом подумал, что веду себя как девчонка. Притормозил
Ну, может, ещё будет получше. Надеюсь. А вы кА считаете, мистер Блэк, о, простите, Пизда с Ушами?
Если будет на то воля Господня, мистер Юарт. В любом случае, я понимаю, что вы сделаете из Сабрины честную женщину в крепком христианском браке, освящённой святой Пресвитерианской церковью Шотландии?
Как бы не так, Пизда с Ушами. С этого момента я буду фачить всё, что движется.
Тут заморосило, я поспешил домой и стал дожидаться родителей с ужином. Надеюсь, они прихватят что-нибудь и для меня. Ладно уж, попробую.
Ну вот я и отстрелялся. Проблема, преследовавшая меня столько времени, разрешена, но Голли забрали, и его ещё долго придётся дожидаться.
3 ВРОДЕ КАК 90-е: ПИВНАЯ ГИТЛЕРА WINDOWS ’90
Мария Юарт скинула туфельку и зарылась пальцами в густой ворс ковра. Шикарная обстановка друзей чем-то напоминала её собственное жилище. Дом Бирреллов, как и дом Юартов, оснащался на пособия, выданные по сокращению штатов. Деньги эти вселяли уверенность, веру или просто надежду: подвернётся что-нибудь, что укрепит их новый статус-кво.
Доминантой интерьеру служило огромное зеркало в позолоченной раме, висящее над камином. Казалось, оно опрокидывает на тебя всю комнату. Мария нашла его слишком большим. Возможно, потому, что она сохранила тщеславие, позволявшее считать, что немолодой возраст и зеркала – так себе сочетание.
Подошла Сандра и прервала её задумчивость, подлив в бокал вина. Мария восхитилась маникюрным совершенством рук своей подруги, казалось, это руки ребёнка.
Дункан и Мария Юарт пришли поужинать и выпить в гости к своим старым друзьям Вулли и Сандре Биррелл. Марии было даже немного совестно, что с тех пор, как они переехали в Бабертон-Мейнс – уже почти три года назад, на район она приехала впервые. Дело в том, что большая часть соседей, с которыми они дружили, постепенно выехали отсюда. И мария всё говорила о людях, которые въехали вместо них, сетовала, что нет у них чувства локтя, что община распалась и теперь это свалка социально неблагополучных элементов. В общем, пропал район.
Они понимала, что эта тема в разговоре напрягала Дункана. Многое изменилось, но Юарты и Бирреллы остались близкими друзьями. Они редко ходили друг к другу в гости парами. Это случалось на Новый год или по особым случаям. Обычно они проводили вместе вечера на выходных, встречаясь в «Тартан-клубе» или каком-нибудь лаундж-баре.
Дункан не мог налюбоваться на ремонт, который Вулли сделал, выкупив квартиру у города. Замена дверей и оконный рам – шаг предсказуемый, но Вулли и Сандра приобрели стиль, который ассоциировался с людьми помоложе. На смену вагонке пришла глазированная штукатурка, деревянную мебель заменили функциональные металлоконструкции, но всё это странным образом казалось уместным и вполне подходило Бирреллам.