Клеймо красоты
Шрифт:
Он не то всхлипнул, не то засмеялся, не то поперхнулся дождем, который так и лился в рот.
– Молился, честное слово. Господи, говорю… а дальше и не знаю, что говорить. Но он, видать, мужик мозговитый, понял. Вылез я на две какие-то кочки и стою на них нараскоряку. Так и стоял до темноты, ни взад, ни вперед. В точности как это: шаг вправо, шаг влево – расстрел. Только тут еще хуже! А стемнело, понял, что ночи я так не перестою. Решил: ну, потону, значит, судьба мне такая, чтобы подохнуть. И тут ка-ак шарахнуло молнией с небес! Еще бы на миллиметр – и прямо в меня. Я бух в болотину: и не знаю, не помню, как добрался снова до берега. А льет, а льет! Думаю, что делать, пойду к старику, обогреюсь, расскажу ему все, пусть рассудит, он же все насквозь видит. Но там…
Он закашлялся. Выдавил неразборчиво:
– Еще недавно мы с пацанами балдели… Бывало, завернем кирпич в газетку, выйдем на улицу вечерком и пристаем к прохожим. Некоторые как забавляются? Спрашивают: дай закурить, а если откажет – бац в морду. А мы вежливенько подходим: купи кирпич! Один послал нас куда подальше, да мы ему таки-их лещей понадавали… Другой мужик понял, что от нас не отвяжется, вынул стольник. Купил кирпич! А как на два шага от нас отошел, его и выбросил. Понятное дело, зачем ему каменюга? Но мы подобрали, снова к нему: купи кирпич! Он чуть не плакал, но мы прилипли. Купил… теперь уж не выбрасывал, небось пер до самого дома как родного! Я тогда ржал до колик… а теперь сам в оборот попал, будто у меня самого над душой стоит кто-то и долдонит: купи кирпич, купи кирпич! И не отвяжешься…
Теперь не было сомнений: Виталя плакал. И дождь здесь был ни при чем.
– Ирка, беги к деду! – выкрикнул он вдруг. – Только никому не говори, что ты меня видела. Не говори!
Какое-то мгновение Ирина всматривалась в его искаженное лицо, потом отвернулась, нашаривая платье. Ударила молния, а когда Ирина снова выглянула в окно, Витали там уже не было, словно его испепелило небесной стрелой.
Ну и что ей теперь было делать, интересно? Ирина растерянно оглядела выстуженную, проволглую комнатушку. Сколько сейчас может быть времени? Вряд ли спала долго: тело еще ломит вчерашняя усталость. А сон, что характерно, улетучился без следа – ну, это и понятно, после такого душа. В самом деле – пойти, что ли, пройтись? Хоть и нес Виталя сущий бред, а все же надо проверить, что там случилось с дедом. Вот, кстати, и повод появиться у него. Правда, среди ночи оно не очень ловко, какой-никакой, а все-таки мужчина, а она все же девица…
Она нахмурилась, ныряя в платье. Виталя, Виталя… что он такое нес? Вот странно: несмотря на ту роковую, прямо скажем, роль, которую этот отмороженный увалень играл в ее жизни и вообще в событиях минувшего дня, у Ирины не было на него ни капли зла, скорее, наоборот: все побеждала какая-то брезгливая жалость.
Осторожно вышла в горницу – на диване выводила свои рулады баба Ксеня. Прокралась в сенцы, где вчера бросила свои многострадальные босоножки, но искать их в темноте было бесполезно. Да и какой от них прок? Лучше уж босиком шлепать, в такую грязищу, как сейчас на улице, небось и болотники не спасут. А вот сверху прикрыться бы надо…
Осторожно провела ладонями по стенам, пытаясь нашарить среди навешенного на многочисленные гвозди старья какую-нибудь одежку, и чуть не вскрикнула от внезапно раздавшегося оклика:
– Это кто тут шарится?
Ирина аж присела! Обернулась, вглядываясь в темноту.
Маришка.
– Ну, ты меня напугала до полусмерти! Разве можно так рявкать?
– Далеко собралась?
В голосе вышнеосьмаковской Брунгильды ни тени сна, зато отчетливо звучат обвиняющие нотки. Неужели в самом деле решила, будто Ирина вознамерилась обчистить дом и исчезнуть в грозовой тьме, когда дождь смывает все следы?
И вдруг Ирину осенило. Ну конечно! Сейчас середина ночи – время дежурства Петра. И Маришка, естественно, вздумала, будто Ирина снова взялась за старое.
Бред какой… А учитывая, что это старое существовало только в ее воображении, вдвойне бред. Однако ведь не зря говорят: кто про что, а курица про просо!
– Слушай, давай вместе пройдемся, а? – сказала примирительно. – Я видела такой ужасный сон про деда, что теперь сердце не на месте. Помнишь, как он вчера выглядел: будто тень. Давай сходим, посмотрим, все ли с ним в порядке?
– Чтоб ты знала: деда я помню с малолетства, и он всегда так выглядит, – насмешливо буркнула Маришка. – А ты и ясновидящая вдобавок ко всему?
Невыносимо глупо было изображать из себя вещую Сивиллу, но в памяти мелькнуло отчаянное, страдальческое лицо Витали: «Только никому не говори… Не говори!..»
Ирина легонько кивнула. Ладно, пусть Маришка издевается. Сейчас главное – побыстрее выбраться из дому, потому что тревога все сильнее овладевала ею.
Маришка все еще пыталась проницать взором тьму, однако волна недоброй напряженности, исходившая от нее, постепенно схлынула.
– Погоди минутку, – буркнула, ныряя в задец.
Ирина терпеливо прислонилась к стенке.
Ждать и в самом деле пришлось недолго. Появившись снова, Маришка на ощупь сдернула с гвоздя что-то жестяно грохочущее:
– Пошли. Это отцова плащ-палатка старая, накроемся ею – нас и цунами не прошибет.
Однако ливень, который обрушился на них на улице, был похлестче цунами! Посередине неслись глинистые потоки, в которых то и дело отражались высверки молний. Пришлось идти по обочине, вцепляясь босыми пальцами в траву. Только так можно было не поскользнуться, не упасть. А рухнешь в эту жирную скользоту – не скоро встанешь.
– Смоет все на огороде к чертовой матери! – прокричала Маришка в самое ухо Ирине: дождь бил по дождевику, словно горохом в пустое ведро сыпал. – Годовая норма осадков выливается, не меньше!
Ирина прыснула в душную, сырую мглу. Крестьяне!.. Дождя не было – плохо, дождь пошел – опять неладно. Не придется ли им теперь еще и с наводнением бороться, возводя под руководством Петра какую-нибудь дамбу вокруг Вышних Осьмаков? Может, они уже приговорены пожизненно спасать эту забытую богом деревушку? Ну что ж, Ирина ничего против этого не имеет: в том случае, конечно, если…
И вдруг она поняла, что ей совершенно не хочется продолжать дело, ради которого сюда приехала. Всю жизнь не хватало денег, ужасно не хватало! Думала, что внезапно свалившееся богатство, на которое, как считала, имеет полное и неоспоримое право, поможет решить все ее проблемы. Сделает красивой, нарядной, счастливой! Ну, насчет красоты все как-то само собой уладилось, нарядной можно быть и в простеньком, деревенском, трижды обмотанном вокруг туловища платьишке и даже вовсе без оного, а что касается счастья – оно тем более не в деньгах!