Клеймо Сэкеттов

Ламур Луис

Жаль, что у меня нет сына, который продолжил бы мой путь.

Мысль о том, что тот, кто убил мою любимую подругу, останется в живых, была невыносима. Знаю, есть люди, которые хмурятся при упоминании о мести. Наверное, это правильно. Но я был парнем с гор, выросшем на феодальной земле и подчинявшийся кодексу феодалов. А нашим законом были Моисеевы законы: око за око, зуб за зуб.

Загнав меня на скалу и сомкнув круг, они ждали. Ждали того, кто организовал погоню и был всегда в тени, кто ценой моей смерти надеялся спасти свою жизнь. Вэн Аллен хотел видеть мой конец, чтобы убедиться в своей безнаказанности. Он

хотел заглянуть в мои мертвые глаза и узнать, что он в безопасности. Конечно, пойдут разговоры, но это уже пустяки для такого, как Аллен: разговоры быстро прекратятся. У него и оружие, и вот сколько народу. А единственный свидетель, который мог уличить его во лжи, мертв и погребен.

И все же наша встреча состоится. Ради нее мне дали отсрочку. И я тоже должен подождать эту встречу и приберечь для него пулю. Пусть меня убьют, но у меня есть шанс добраться до него.

Я огляделся, выискивая щель, куда можно было забраться. За мной высилась рыжая отвесная стена, ниже, на более пологих участках, росли кедры. Это была разрушенная, выветренная непогодой и временем скала. С ее вершины в разное время упало много глыб, камней и деревьев. Каньоны, которые открывались направо и налево, были глубокие, а стены их отвесные. Человеку здесь не пройти, разве что ползком, если найти, за что ухватиться.

Там, где я оказался еще ночью, пролегал своеобразный желоб, который тянулся по склону на несколько ярдов. Огромные глыбы отвалившейся части скалы образовали углубление в горе в несколько футов, и между плитами песчаника росла юкка. Доберись я туда, и меня никто не увидит, даже если стану двигаться.

Правильно говорят: редко встречаются такие прочные «углы», из которых нельзя найти выхода. Если есть выдержка, силы и кураж, всегда можно попытаться что-то сделать. Выдержки у меня хватало, но я был совершенно измотан. Недели погони и раны доконали меня.

Я попробовал представить себе, как выгляжу. Зрелище получилось шокирующее: из-под изодранной в клочья, пропитанной потом и кровью рубашки выглядывало тело в синяках и ссадинах. Вообще-то я худощав, но мускулист. Теперь же был тощ, как мул издольщика, настоящий кожаный мешок с костями, все ребра можно пересчитать.

Некоторое время я спокойно лежал и смотрел на осаждавших меня. Они упорно избегали стычек, всячески обходя мое убежище, и я решил, что они знают, где я нахожусь. Однако, чтобы окончательно убедиться, что я их не обманываю, они на всякий случай начали снизу прочесывать лес и скалы, сужая кольцо. Это навело меня на одну интересную мысль.

Сил у меня осталось мало, и, поднимаясь вверх, если даже смогу найти выход, я добьюсь лишь того, что умру повыше. А вот если после того, как они все как следует обыщут внизу, я незаметно соскользну туда? И не буду им мешать обыскивать все здесь? От этой идеи мне стало весело.

Спустившись вниз, я достану их. На скале, где им некуда отступать, они будут точно в таком же положении, в каком хотели видеть меня. А когда приедет Вэн Аллен, он будет внизу, рядом со мной.

Лежа тихо, я изучал местность и, конечно, нашел, как можно осуществить задуманное.

У меня был глаз индейца. Будучи мальчишкой я бегал по холмам вместе с ирокезами — индейцами, которых называли ирокезами с Высоких гор, потому что они жили в горах, расположенных к западу. Они многому научили меня. Итак, я окинул взглядом

открывшееся подо мной пространство и увидел, что у меня есть-таки шанс выбраться отсюда. Наверное, это был единственный шанс, который я обязан использовать.

Они не ждали, что я вот так, ни с того ни с сего пойду прямо к ним. Все места, где легче всего укрыться, безусловно, взяты под наблюдение. Ну и пусть не спускают с них глаз. Путь, который я выбрал, не из таких… Там очень мало укромных местечек, где мог бы спрятаться человек. Но я твердо знал: если хочешь понадежнее прятаться, обратись к разуму того, кто тебя ищет. Сознание несовершенно. Люди редко видят то, чего не ожидают увидеть, и их разум слеп по отношению к тому, что им кажется неразумным. Никто, кроме апачей, не додумался бы выбрать тот путь, который предпочел я. И даже если внизу были индейцы, вряд ли они ожидают, что белый человек будет мыслить, как они.

Слева от меня тянулся участок открытого пространства. Именно туда я и направился, медленно и осторожно пробираясь по краю этого участка. Главное — не нарушить тишину.

Здесь не было крупных валунов, оврагов или трещин в скале и совсем отсутствовала растительность. На неровной пустынной поверхности местами попадались углубления всего в несколько дюймов и куски скальной породы размером не больше человеческой головы. Пучки травы росли только среди редких юкк.

Перво-наперво я присыпал пылью ствол своей винтовки, чтобы от него не отражались солнечные лучи. Моя одежда была до такой степени пропитана кровью, что имела почти тот же цвет, что и земля. Пятна крови и дыры, сквозь которые проглядывала дубленая солнцем и ветром кожа моего тела, усиливали ее защитные функции.

Я лег на живот и пополз вниз. Дюйм за дюймом я полз вперед. Участок, где росло несколько юкк, преодолел довольно быстро. Выбравшись на открытое место, я залег на некоторое время. Потом продолжил спуск, перемещаясь настолько медленно, что это только большой натяжкой можно было назвать движением.

Так делали апачи… Я знал забавный случай. Человек пас лошадь, держа ее на веревке, конец которой был у него в руке, Индеец подполз к нему посреди бела дня, перерезал веревку и спокойно исчез вместе с лошадью, оставив того в дурацком положении.

Во рту у меня пересохло и от страха, что меня увидят, и от того, что я не пил вот уже много часов. Сердце тяжело стучало, и голова раскалывалась от голода, усталости и жары. Но я полз, и винтовка была у меня в руке.

Прошел долгий, мучительный час. Один раз в несколько футах надо мной скрипнул сапог, и я, распластавшись, замер. В другой раз слышал, как мои преследователи обсуждали ночную перестрелку, говорили о жестоко убитых людях. Кто-то из вновь прибывших сообщил товарищам о драке в баре у О'Лиэри. И тут я услышал имя Нолана Сэкетта.

Нолан! Значит, и он пришел, хотя был объявлен вне закона. Этот отчаянный парень вытащил меня не так давно из страшной дыры в Калифорнии. Теперь я не боялся умереть, я знал, что прежде чем кончится лето, эти подонки как следует узнают Сэкеттов.

Несколько долгих минут я лежал не шевелясь, прямо на глазах охотящихся на меня людей, зная, что моя безопасность зависит исключительно от их нацеленности на определенные объекты в поиске. Теперь они осматривали скалы, стволы деревьев, расщелины, словом, все, что было у них под ногами.