Клич мятежников (сборник)
Шрифт:
Снятым с карабина ремнём он, хрипя от усилий, натуго перетянул ногу. Подобрал валяющийся рядом "смит-вессон", старательно убрал его в кобуру. Уилфа тошнило, мерзко ёкало и замирало сердце, рот раздирала зевота, и хотелось опять лечь и закрыть глаза. Но грифы орали рядом, напоминая, что закрывать глаза как раз и нельзя.
За каким чёртом он напал на этих ниггеров, когда мог спокойно улизнуть с разгромленной фермы, где заночевал - Уилф не знал. До лесов Флориды оставалось всего миль пять, они виднелись на горизонте. Три часа осторожного хода. Всего лишь три часа. Он
И теперь они сделались, пожалуй что, непреодолимыми.
О Господи, правый мой Боже, подумал Уилф. Я ещё мало убил их, Господи, не бери меня пока, я ещё мало послужил твоим мечом, Господи...
Он обернулся на шум. За дорогой на небольшой высоте стремительно пронеслись два боевых самолёта. Ни марку, ни чьи они - федеральные или свои - Уилф не успел разобрать. Подтянув к себе карабин поближе, он перевалился удобней, хотел встать и даже встал было... но голова закружилась, потом в затылок плавно, с садистской неторопливостью, вошёл длинный, добела раскалённый стальной клин, вырвался, разбрызгивая расплавленную боль, между глаз наружу, сверкнул ослепительно, стирая весь мир - и Уилф, дико вскрикнув, рухнул ничком, снова потеряв сознание.
* * *
Уилф открыл глаза.
– Очнулся?
На какой-то момент ему вдруг пришла в голову спасительная мысль: всё, что было на улицах Талахасси, его бегство по загородным дорогам, стрельба, кровь, взрывы и расправы, вообще все последние два месяца - это просто сон, какой-то голливудский кошмар-боевик. Потому что он лежал в кровати, а воспоминания казались размытыми и отдалёнными. Господи, он никогда больше не взглянет на всю эту чушь на экране, где вместо крови - алая краска, а умирают так детально и ярко, только бы это - всё вот это!
– было сном...
Но - это подумалось лишь на секунду.
На него смотрело лицо незнакомого мальчишки - загорелое, с отросшими волосами пшеничного цвета, забранными в длинный хвост на затылке, сероглазое. Мальчишка был в распахнутой маскировочной куртке на голое тело и сидел на краю кровати, на которой лежал Уилф. Кровать стояла явно не в доме Матмэнов, а в какой-то другой комнате. Мальчишка был совершенно чужой и говорил с сильным акцентом, похожим на акцент Дэни. Мёртвого Дэни. Друга. Первого в жизни настоящего друга.
Русского.
Нет. Не приснилось.
Ничего не приснилось.
Уилф попытался сесть и что-нибудь уяснить для себя, но в правую ногу толкнуло сперва тупой, а потом огненной болью, стало очень плохо, и он, крепко зажмурившись, откинулся на подушку - весь покрытый потом и тяжело дышащий, с противным гомом в горле - казалось, туда перепрыгнуло и толкается наружу сердце.
– Ясно, - констатировал мальчишка.
– Лежи. У тебя дырища в правом бедре и общая контузия, - он легко распоряжался словами, без напряга говорил, но сильно коверкал английский этим самым акцентом.
– Юлька принесёт бульон.
– Сколько я тут лежу? И где я?
– Уилф открыл глаза, проклиная себя за то, что не может даже вытереть противный пот с лица. Мальчишка ловко
– Третьи сутки. Близняхи тебя нашли на тропинке за полем... возле другой фермы, которая у дороги... Где? А я сам не знаю. Ферма. Пустая...
– мальчишка помолчал.
– Ты из Талахасси?
– Из Талахасси, - Уилф смог наконец провести рукой по лицу.
– Не помню, как... нас разбили... и я... Там был ад. Я был в аду. Это я помню точно.
– Я знаю, - мальчишка посмотрел в сторону, на зашторенное окно, за которым явно был летний день.
– Я тоже там был. На складах...
– он прямо посмотрел в глаза Уилфу.
– Я русский. Нас привезли продавать. Говорили, что "усыновлять", но это фигня. Продавать.
– Я понял, я видел эти склады уже потом. Там убили почти всех моих одноклассников...
– Уилф ответил таким же взглядом.
– Тогда ты должен радоваться, что с нами вот так...
– Чего мне радоваться?
– усмехнулся мальчишка.
– Наших всех эти чёрные убили тоже. Я еле спрятался между трупов. Радости полные штаны... Ты "серый"?
– Угу, - Уилф переждал новый приступ дурноты.
– Уилфред Матмэн. Из отряда ван дер Занта.
– Ник, - представился мальчишка. И засмеялся: - У вас Ник, а на самом деле Колька, Николай Шацких. Воевал у лейтенанта Айвена, но недолго. Нас в первые же дни вытеснили на окраину и разбили. Не ниггеры, федералы...
– он покривился и добавил непонятно.
– Уё...и... такие же, как омонятина у нас... нет, ваши хуже... наши под своё предательство идейную базу не подводят...
– Шац...
– Уилф споткнулся.
– Шаззки. Ник Шаззки. У меня был...
– он помедлил и решительно закончил, - ...друг. Лучший друг. Тоже русский. Деннис И-вер-цев, - тщательно выговорил Уилф фамилию. И, помолчав, хмуро спросил: - Где мой карабин?
– Всё цело, - усмехнулся Колька.
– И карабин, и пистолет. Только патронов почти нет.
– Я знаю, - Уилф опять прикрыл глаза. Вспомнил последний бой на ферме у дороги.
– У тебя... ничего нет?
Русский понял его.
– Был "калашников" китайский, я его утопил, когда реку переплывал... А сейчас у меня винтовка 22-го калибра, охотничья, и револьвер, я уже тут всё это нашёл, - вздохнул Ник.
– Не подойдут патроны... А, понадобятся - разживёшься... А Дениса я помню, мы друг друга немного знали. В дороге... познакомились. Он что, выходит, тоже уцелел?
– Уцелел... и погиб. Потом, в бою... Что нового? Радио не слушал?
– вдруг жадно спросил Уилф. Ник кивнул:
– Слушал. Везде идут тяжёлые бои. Президент ваш призвал всех честных американцев бороться с сепаратистами и расистами.
– Он не наш президент, - отрезал Уилф.
– Он даже не янки. Он просто дерьмо и место ему в дерьме.
– Да? Ну всяко вот так. Кстати, ваши побеждают в Техасе, на северо-западе и в центре. Ну, так из радиопередач можно понять. А вообще все поделились, всё перемешалось. Ну типичная гражданская война... Да по всему миру карусель какая-то. Даже в Европе. Вон, во Франции бои настоящие...