Клиническая ординаДура
Шрифт:
– Это пословица, – машинально уточнил Саша.
– Да хоть присказка! – рявкнула Карманова. – Что вы умничаете?! Раньше надо было умничать! Это же надо иметь такое счастье – выйти на первое дежурство и сразу же устроить конфликт с Адамовской! Больше никакого самоуправства! Вы меня поняли? Звоните мне по любому вопросу в любое время!
Дописав дневники, Саша отнес истории болезни на сестринский пост и спросил у сидевшей там медсестры:
– Скажите пожалуйста, а что за человек Адамовская? Почему с ней все так носятся?
– Вам за перевод в палату попало? – понимающе усмехнулась медсестра. – Дело в том, что Анастасия Владимировна – близкая подруга главного врача. Ну о-о-очень близкая. Вы меня понимаете?
Саша
– Поэтому она и ее отделение находятся на особом положении. Странно, что вам об этом никто не сказал…
«Надо было в первый день идти в бар с Кириллом, а не торчать в больнице, – с запоздалым сожалением подумал ординатор Пряников. – Кирилл мне и про Адамовскую рассказал бы, и про многое другое…».
– Вам повезло, что вы ординатор, – продолжала медсестра, которой очень нравилось поучать врача (ах уж эти вечные классовые противоречия!). – Хотя бы не уволят.
– А не был ординатором, так уволили бы? – удивился Саша.
В его представлении правильный поступок (да – правильный!) никак не мог стать поводом для увольнения.
– У нас и за меньшее увольняли, – загадочно ответила медсестра и вернулась к раскладке таблеток по лоточкам.
В половине первого Сашу вызвали на консультацию в приемное отделение хирургического комплекса. У дедушки, которого «скорая» привезла с диагнозом кишечной непроходимости, врач приемного покоя заподозрил инфаркт миокарда. Жалобы пациента скорее наводили на мысль об остеохондрозе позвоночника, которого в семидесятивосьмилетнем возрасте не могло не быть. Свежая кардиограмма, снятая в приемном покое, ничем не отличалась от старой, полугодичной давности, которую пациент привез с собой. Но, тем не менее, Саша назначил эхокардиографию [10] и анализ крови на ферменты, указывающие на повреждение сердечной мышцы. Когда назначения были выполнены, повторно осмотрел пациента и написал в истории болезни, что данных за острый инфаркт миокарда нет и перевод в кардиологию не показан.
10
Эхокардиография (на врачебном жаргоне «эхо») – ультразвуковое исследование сердечной мышцы.
Спустя полчаса Саше позвонил дежурный врач хирургического отделения.
– Что вы творите, коллега?! – с места в карьер погнал он. – Как вы можете снимать диагноз инфаркта без наблюдения?! Вы что, забыли распоряжение главного врача?! Берите деда к себе! Я пишу, что данных за кишечную непроходимость нет!
– Диагноз инфаркта был высосан из пальца! – ответил Саша. – Наблюдение требуется в тех случаях, когда есть сомнения, а по этому пациенту у меня никаких сомнений нет. ЭКГ без динамики, «эхо» ничего не выявило и ферменты не повышены. Что же касается наблюдения, коллега, то вы не можете так вот просто взять и снять диагноз кишечной непроходимости. Надо понаблюдать хотя бы сутки!
– В понедельник будете общаться с нашим заведующим! – предупредил хирург и отключился.
«Ну я прямо как д'Артаньян! – подумал Саша. – Только приехал в столицу и уже нажил двух врагов. Для полного комплекта нужен третий. Кто будет третьим?».
Вроде бы шутил сам с собой, а накаркал. В девятом часу поступил вызов из урологического отделения. Пациенту с аденомой предстательной железы вдруг стало плохо – головокружение, одышка, боль в груди.
– Какое давление? – спросил Саша у дежурного уролога.
– Вот вы придете и измерите, – нагло ответил уролог. – У меня тонометра нет.
Оказалось, что давление подскочило до двухсот двадцати на сто шестьдесят. Ладно бы только это, но пациент, имевший в анамнезе давнюю гипертонию, не получал в отделении никаких гипотензивных [11]
– Да Бог с ним, с давлением! – хорохорился шестидесятилетний пациент. – У меня на понедельник операция назначена. Если все пройдет хорошо, то в пятницу уже выписать обещали…
11
Гипотензивный – понижающий артериальное давление.
– Давление – это серьезно! – одернул Саша. – Очень серьезно. С таким давлением, как сейчас, вас никто оперировать не станет. Сначала нужно стабилизировать давление, а потом уже говорить об операции.
Присутствовавший в палате дежурный уролог сделал круглые глаза, а после, в коридоре, попытался устроить Саше выволочку.
– Что вы себе позволяете, доктор? Кто дал вам право вмешиваться в график операций? Что значит «с таким давлением вас никто оперировать не станет»? В что – анестезиолог? Я вас совсем для другого вызвал.
– Я сказал то, что считал нужным! – ответил Саша, едва удерживаясь от добавления неприличных слов. – Подготовка к операции непременно должна включать в себя стабилизацию давления. Странно, что вы этого не понимаете. Вы вообще врач? Или санитар?
Про санитара он сказал напрасно – разнервничался, допекли. Сразу же пожалел, но слово уже вылетело.
– Я – врач! – с достоинством ответил уролог. – И все, что мне нужно понимать, понимаю прекрасно. А вот вам в понедельник наш завотделением кое-что объяснит.
«Понедельник – это без четырех дней пятница» вспомнил Саша любимую отцовскую шутку. На душе стало немного легче.
Суббота, девять часов вечера, дома сейчас пьют чай с эклерами, которые мама печет по выходным.
Отчаянно потянуло домой. Вот прямо хоть бросай все и поезжай на вокзал. Но дежурный врач не может оставить своих пациентов. Пришлось перебороть желание и дежурить дальше…
В понедельник трое заведующих объяснили ординатору Пряникову, что он никто и зовут его никак. Слова были разными, но смысл – один и тот же. Доцент Карманова добавила в копилку неприятностей свои пять копеек, правда в более мягкой форме.
– Вы должны работать по принципу «primum non nocere», [12] – трижды повторила она, – делать все так, чтобы не навредить самому себе.
«Молчи в тряпочку, не зли папочку» вспомнил Кирилл любимое выражение Алены.
Глава четвертая. Российский университет дуракаваляния и саботажа
12
Прежде всего – не навреди (лат.). Это выражение, ставшее одним из основных принципов медицины, приписывается Гиппократу.
13
«Одни говорят, что будут, а другие говорят, что не будут.
Одни говорят, что сделают, а другие говорят, что не сделают.
Одни говорят, что должны, а другие говорят, что не должны.
Одни говорят, что могут, а другие говорят, что не могут» (англ.).