Клиническая ординаДура

Шляхов Андрей

Вообще-то заноза в голове засела не просто так. Была причина и довольно веская. Дело в том, что если кафедра полностью оправдывала радужные Сашины надежды, то кафедральная база, мягко говоря, оставляла желать лучшего. Нет, в плане ремонта и оснащения в семьдесят четвертой московской больнице все было в порядке, вплоть до двух томографов – компьютерного и магнитно-резонансного. Среди прочих отделений были отделения сердечно-сосудистой и пластической хирургии, а также рентгенохирургическое. Большинство из заведующих отделений имели кандидатскую, а то и докторскую степень. Если сравнивать с родной областной больницей, то семьдесят четвертая выходила лучше по всем статьям. Но если присмотреться получше, то картина начинала выглядеть не такой уж и замечательной…

Облом номер один. Юному доктору Пряникову казалось,

что в передовой столичной больнице, которая является клинической базой передового российского университета, непременно должен присутствовать индивидуальный подход к каждому пациенту. Это же ведь самое главное в медицине – не стричь всех под одну гребенку, а вдумчиво разбираться с каждым конкретным человеком. Недаром же отец медицины Гиппократ учил, что лечить нужно не болезнь, а больного. Получив от заведующего кардиологическим отделением четырехместную мужскую палату, Саша предвкушал интеллектуальное пиршество, готовился читать истории болезни своих пациентов словно увлекательный детектив, в котором хитросплетения симптомов постепенно укладываются в чеканную формулировку диагноза… Ага, разбежался! Впечатление было такое, будто он читает методические рекомендации по лечению инфаркта миокарда. Возраст у пациентов был разный – от сорока семи до семидесяти двух лет, у кого-то инфаркт был первым, у кого-то повторным, но все получали одно и то же лечение, назначенное словно под копирку.

– Знаете, как с одного взгляда отличить хорошего врача от плохого? – спрашивал студентов на первой лекции профессор Борисоглебский, заведующий кафедрой внутренних болезней Тульского медицинского института. – Плохой врач назначает всем пациентам с одинаковым диагнозом одно и то же лечение. Он не вникает в суть, а действует по единожды и навсегда усвоенному шаблону.

Обломом номер два стало общение с врачами отделения на профессиональные темы. Разумеется, Саше хотелось сразу же произвести на коллег хорошее впечатление. Известно же, что шанс произвести первое впечатление дается только один раз, никакого рестарта тут быть не может. Разумеется, Саша готовился к своему первому «показательному выступлению» в ординаторской. До четырех часов утра блуждал по сетевым просторам, изучая самые свежие научные статьи. По двум, которые показались наиболее интересными, составил краткие конспекты и просмотрел все публикации на аналогичные темы за последние годы. Время выбрал самое подходящее – первое утреннее чаепитие, которое совершалось перед обходами. Пока голова свежа и не забита реалиями текущего дня самое время поговорить об интересном. И что же? Коллеги отмахнулись от Саши, как от назойливой мухи – да ну их, эти научные новости, вот когда Минздрав их в свои рекомендации включит, тогда и будем посмотреть. Саша понял, что чувствовал Икар, когда жаркие солнечные лучи прервали его полет. Сидел красный, словно рак и слушал, как тетки («коллеги» мгновенно превратились в «теток») обсуждают новый костюм доцента Сторошкевич. По примеру многих прочих Сторошкевич пыталась компенсировать изъяны внешности при помощи одежды и потому каждый новый ее наряд на два-три дня становился темой для обсуждения.

– Сашенька, что с тобой? – участливо поинтересовалась доктор Феткулина, которая по возрасту и стажу работы в отделении считалась первой среди равных. – У тебя давление подскочило? Давай-ка я измерю.

– Все в порядке, Полина Романовна, просто здесь жарко, – ответил Саша и поспешил уйти из ординаторской.

Обломом номер три стал первый совместный обход с заведующим отделением Максимом Семеновичем Цаплиным. В Сашином представлении совместный обход предполагал обмен мнениями. Врачи вместе осматривают пациентов и сообща принимают решения – выставляют или уточняют диагноз, назначают или изменяют лечение. Но у Максима Семеновича было по этому поводу иное мнение. От своих врачей он требовал двух вещей – четкого доклада о пациенте и столь же четкой записи своих ценнейших указаний.

– Здесь все без изменений, идем дальше!

– Замените эгалоприн на гирдалин. По ноль пять два раза!

– Сделайте повторное «эхо»!

– Готовьте к выписке на пятницу!

Когда же доктор Пряников попытался вставить «я считаю, что…», то услышал в ответ:

– Делайте то, что говорит вам заведующий отделением! Право на собственное мнение нужно заслужить!

По сути и правде то было откровенное хамство. Ладно бы еще, если Саша был бы студентом. Но дипломированный врач, имеет право на выражение собственного мнения в кругу других врачей, вне зависимости от стажа, заслуг и регалий. А уж лечащий врач просто обязан иметь собственное мнение по поводу своих пациентов и высказывать его заведующему отделением. Саша не мог даже представить, чтобы его родной отец, заведующий отделением областной больницы и один их лучших невропатологов Тульской области, сказал кому-то из своих врачей, что право на собственное мнение нужно заслужить. Напротив, отец всегда побуждал подчиненных думать самостоятельно и высказывать собственное мнение. И все другие заведующие отделениями, с которыми Сашу сталкивала жизнь, поступали точно так же. Некоторые, правда, могли надавить своим авторитетом, но ртов сотрудникам никогда не затыкали. А тут: «Делайте то, что говорит вам заведующий отделением!». Проще говоря: «Заткнись, парнишша!». Не комильфо, совсем и отнюдь.

«Это вроде курса молодого бойца в армии! – убеждал себя Саша. – Сначала тебе указывают на твое место, чтобы помнил про свое место и уважал старших, а потом… А потом все будет нормально».

Потом – это потом, а пока было неприятно.

«Ничего, – думал Саша. – Зато с Кармановой все будет по-другому».

Доцент Инна Юрьевна Карманова руководила ординаторами первого года. На кафедральном языке это называлось «опекала». Ехидный Кирилл вместо «опекать» употреблял другой глагол – «помыкать».

Карманова преподнесла бедному Саше четвертый облом. Пациенты интересовали ее только как потенциальные участники проводимых на кафедре клинических исследований лекарственных препаратов. Одного из четверых пациентов Сашиной палаты, который показался ей перспективным, она долго соблазняла выгодами участия в исследовании.

– Вы будете наблюдаться на нашей кафедре совершенно бесплатно. Вы получите новейший препарат, который пока еще недоступен широким массам. Это шанс, который выпадает раз в жизни. Решайте!

«Не факт, что вы будете получать препарат, а не пустышку, которая называется «плацебо», – хотелось добавить Пряникову. – И еще не факт, что этот самый новейший препарат окажется эффективным». В его представлении при предложении участвовать в клиническом исследовании акцент должен был делаться на возможность послужить науке, принести пользу другим людям. Это было бы честно и правильно, потому что соответствовало бы действительности. Но у Кармановой было свое мнение по этому вопросу и был свой метод – метод пряника, обильно политого сахарной глазурью.

Метод сработал – пациент согласился участвовать в исследовании. Когда же Саша заикнулся о том, что диагноз пациента требует уточнения, Карманова удивленно посмотрела на него и спросила:

– А что сказал Максим Семенович?

Дальше можно было не продолжать. Что сказал заведующий отделением, Саша помнил очень хорошо. А если даже и забыл, то смог бы прочесть в истории болезни. Сам же туда все и записал. Под диктовку заведующего.

Пятым обломом стали дежурства. Точнее, не сами дежурства, а их количество и то, как они были преподнесены. Увидев в графике, что в сентябре ему придется дежурить семь раз, в том числе дважды в субботу и дважды в воскресенье, ординатор Пряников не поверил своим глазам. В Туле ординаторы обычно дежурили два раза в месяц. Отдельные энтузиасты выпрашивали себе дополнительные дежурства, но Саша дежурств не просил. Он не имел ничего против, но все же семь дежурств в месяц – это же целая ставка! Могли бы и спросить – готов ли он на такие жертвы? – прежде, чем составлять график.

– Наш принцип – дежур-тужур! – сказала доцент Карманова в ответ на робкое Сашино «почему столько?». – Знаешь, что такое «тужур»? [6]

Что такое «тужур» Саша знал, потому что окончил двенадцатую «языковую» гимназию, в которой в дополнение к английскому изучали второй иностранный язык – французский, немецкий или испанский. Тон, которым был задан вопрос, отбил охоту к продолжению дискуссии. Семь – так семь. Тяжело в учении – легко в бою и вообще никто не обещал ординатору Пряникову легкой жизни в столице великой страны.

6

Всегда (франц.).