Клиника измены. Семейная кухня эпохи кризиса (сборник)
Шрифт:
Не слишком ли все это большая цена за то, чтобы по ночам терпеть ласки, оставляющие ее равнодушной? Филипп был чутким и сильным любовником, но в его руках Юля не испытывала того трепета, о котором мечтала с ранней юности и слабую тень которого почувствовала при первом знакомстве с мужем. Несмотря на зрелый возраст, Филипп оставался странно целомудренным, скованным, будто боялся обидеть ее нескромным движением.
Как-то он пришел в десятом часу после тяжелого совещания, измотанный так, что даже отказался от ужина.
Секса не будет, подумала Юля, укладываясь рядом. Но Филипп
– Приголубь меня, – шепнул он.
Юля послушно стала гладить его плечи и вдруг чувственно, животно поняла, что она хозяйка этого сильного мужского тела. Сознание, что Филипп в ее руках, неожиданно вызвало у нее сладкую дрожь. Ей захотелось доставить ему изысканное наслаждение, казалось, его восторг эхом отзовется и в ее теле.
Осмелев, она покрыла его шею мелкими короткими поцелуями, коснулась языком груди, заросшей густой мягкой шерсткой, легко провела кончиками пальцев по животу. Поняв, что она собирается делать, Филипп вдруг отпрянул, не сказав ни слова, дал понять, что такие ласки не приемлет. Хорошо хоть, до того как она слишком явно обнаружила свои намерения.
Это движение страшно оскорбило Юлю. С тех пор она запретила себе всякую инициативу. Ее тяга к мужу в один момент была уничтожена навсегда.
Юля думала, что Рыбаков будет недоволен, застав гостью, но он неожиданно обрадовался.
– Как хорошо, что вы зашли, Машенька! Приятно, что не забываете подругу.
Маша разразилась речью, что такую прекрасную подругу, как Юля, забывать преступно. Рассказала, как та купила ей свадебное платье, крестила сына и написала реферат по социальной медицине.
– Она столько всего для меня сделала! – закончила Машка интригующе. На самом деле она перечислила абсолютно все Юлины благодеяния.
Покончив с представлением, Горошкина собралась домой.
– Куда же вы, Машенька! Мы не успели толком познакомиться…
– Пора. Петька там, наверное, извелся один с ребенком.
– Хоть полчаса еще побудьте. Поужинаем, а потом мы с Юлей отвезем вас домой, хорошо? Всяко лучше, чем в электричке трястись.
Подруга стала отнекиваться, потупясь. Если что и могло смутить Горошкину, так это предложенная ей бескорыстная помощь.
– Никаких возражений! Даже не собираюсь слушать! Для меня это не труд, я за рулем отдыхаю. А на обратном пути заедем с Юлей в «Ленту», все равно собирались.
Юля разглядывала потолок. Рыбаков неточен в формулировках. Разве когда жена три недели зудит: «Давай съездим в „Ленту“», – а муж отвечает: «Ну на фиг», – называется «собирались»?
– Ой, а можно тогда в «Ленту» по дороге туда?
– Для вас, Машенька, все, что угодно.
Оказывается, Филипп знал о Машкиной геройской операции. Пациент оказался старейшим токарем завода, и Рыбаков принял живое участие в его судьбе. Дорогой он все расспрашивал Машку, как прошла резекция аневризмы и что нужно для скорейшего выздоровления.
Юля смотрела, как Горошкина набивает корзину убогими продуктами. Гречка, стиральный порошок по скидке, отвратительное дешевое постное масло.
– Не стесняйтесь, Машенька, берите всего побольше. Я, разумеется, оплачу.
Горошкина замерла.
– Серьезно, Машенька. Должен же я как-то отблагодарить вас за великолепную работу. Деньги совать некрасиво, так примите хоть эту маленькую услугу.
Покраснев, Машка обморочным голосом уверила Филиппа, что взяла уже все, что хотела.
– Эх, Мария! – Он с шутливой укоризной отнял у нее тележку. – Вы, оказывается, безалаберная хозяйка. Придется брать дело в свои руки. Так. Чай надо? Надо!
Подхватив Машку, Рыбаков уверенно двинулся по рядам. Юля со своей тележкой плелась сзади, от злости не соображая, что нужно ей самой. В корзину Горошкиной сыпались именно те продукты, которые «мы не можем себе позволить».
– Боюсь показаться нескромным, но мне кажется, лишняя пара чулок всегда бывает кстати. Прошу, выбирайте. Если хотите, я могу отвернуться. Впрочем, подождите. Вы возьмете самые паршивые, знаю я вас! Давайте поручим это дело моей жене, она настоящий эксперт в области нарядов.
Скроив любезную мину, Юля выбрала тончайшие чулки с кружевной резинкой. Дорогие, не придерешься, но рвутся – будь здоров! Машке не придется долго наслаждаться подарками Филиппа.
Рыбаков бестрепетной рукой добавил в тележку еще четыре пары.
– Что у нас дальше? Пойдемте, ребенку что-нибудь возьмем, надо же его утешить, что целый день маму не видел.
Юля уже задыхалась от ярости. Тут тысяч на семь, не меньше. На жену у нас денег нет, а на чужую бабу, значит, пожалуйста! Спасла жизнь какого-то токаря, пусть даже восьмого разряда, ну и что? Машка ему никто, токарь ему никто, однако на них летят деньги, которых законной жене не выманить за целый месяц!
Но самым ужасным было смотреть, как радостно и азартно Филипп бегает по супермаркету ради посторонней женщины, ибо вдвоем с женой он безучастно возил тележку, лишь изредка накладывая вето на слишком дорогие продукты.
– А я ведь, Машенька, обхаживаю вас с далекоидущими намерениями. Такой я негодяй!
Рыбаков галантно склонился к Машкиной руке. Лапка так себе, маникюр подруга сроду не делала. Интересно, что ему нужно от этой курицы?
– Я подумал, не заключить ли мне с вами договорчик? Вы будете приезжать, оперировать, а я бы вам платил за это из директорского фонда. А, Мария?
– Я даже не знаю…
– Далеко ездить? Не волнуйтесь, транспортом обеспечу.
Юля усмехнулась. Чтобы прооперировать, Горошкина помчится хоть на Луну.
– Я слежу за здоровьем своих сотрудников, – продолжал Филипп, – застраховал всех в самой лучшей, как я думал, компании, а когда подписал договор, выяснилось, что экстренную помощь они не оплачивают, онкологию тоже и сосудистые заболевания, оказывается, не входят в комплекс услуг. Больных направляют в сосудистое отделение областной больницы на общих основаниях, а там им никто не рад. Очередь на полгода, врачи намекают, что лечиться даром – даром лечиться, и мои сотрудники пребывают в законном недоумении. Как так, директор вгрохал уйму заработанных ими денег в охрану их здоровья, а им снова нужно платить!