Клинок Богини, гость и раб
Шрифт:
Габи поднялась с кровати Бансабиры, на которой сидела.
– Мы принадлежим им, Бану, и если в голову Гора придет блажь навалиться на тебя, ты ничего не сделаешь. Даже если будешь сильно стараться. Поэтому просто не подавай ему лишнего повода. Ты уже не девочка, а Тиглат… словом, он попробовал не меньше полусотни женщин – из числа рабынь храма и горожанок. По крайней мере так болтают, большего не знаю.
Бансабира поблагодарила женщину.
Стоило Габи уйти, Бану принялась распускать уложенную прическу. В дверь постучали.
– Кто? – спросила Бану: будь это Гор, он бы не стучал.
– Это я, – раздалось
Девушка замерла на мгновение:
– Входи.
Астароше вошел.
– Мы с Шавной идем в торговый квартал. Если у тебя есть время, пойдем с на…
Молодой мужчина осекся: в полумраке подкрашенные сурьмой глаза Бану показались ему кошачьими. У мистических пантер из легенд и преданий Ласбарна, наверное, были такие же. Он сказал это вслух.
– Чего? – не поняла Бану.
– Твои глаза, – Астароше приблизился. Запустил руки в распущенные волосы. Сами по себе золотистые, в темноте они отливали старым добротным и благородным красным золотом.
Приподняв в ладонях девичье лицо, Астароше выговорил:
– Я завидую Тиглату. Он видит это каждый день.
– Гор… Гор может войти в любую минуту, – выговорила девушка тише, чем хотела.
Лицо Астароше озарилось легким узнаванием чего-то привычного.
– Точно, – усмехнулся он, немного отклонил голову Бану в сторону и нежно поцеловал в шею. Затем, отпустив ее лицо, сполз на колени, медленно проводя руками по изгибам стройного и упругого девичьего тела. Неожиданно вцепился в тонкий лен малинового платья. Ну почему такая ничтожная тряпочка является такой преградой?! Перебирая ткань меж пальцев, Астароше горько усмехнулся. Прижался лицом к животу девушки, глубоко вдохнул и встал: – Не бери в голову. – Ушел.
В июне своих тринадцати лет Бансабира прошла все проверки по владению разными видами оружия и главное состязание, завершающее основной курс обучения в Храме Даг. Противника Гор назначил сам – Ирэн Безликая, первый номер сто пятого поколения. Многие пришли посмотреть этот бой, включая Шавну, Астароше, Габи, Елену, Шухрана и Аннамару. Последняя на днях вернулась из очередной кампании, в которой сильно пострадала – прежде довольно миловидное лицо теперь отмечало страшное красное пятно с белыми отметинами во всю правую половину лица. Бледно-голубой глаз помутнел (скорее всего, она утратила способность видеть им, подумала Бану), рыжая бровь над ним выглядела рваной, с прорехами. В огненно-рыжих прежде волосах блестели две крупные седые пряди. Такое часто случалось и с молодыми, Бану уже видела, когда волосы белели от страха…
Только левый глаз пронзительного цвета васильков в пору цветения еще напоминал о былой красоте его обладательницы.
Ударили в гонг. На арене началась пляска бестий…
Ирэн Безликая повалила Бану, но на шее первого номера, под левым ухом, алела тоненькая полоска – это Бану применила свой так хорошо отработанный прием, когда в мгновение ока она – где бы ни была до этого – оказывалась за спиной противника с невесть откуда возникшим в ее длани ножом, который прижимала к шее врага. Гор уже не раз видел, чем заканчивалась эта атака Бану, – и с пиратами, и с рабами, и во время вылазок и кампаний в Ласбарне и на островах. Девушка, не задумываясь, отпускала руку с ножом двигаться по инерции замаха. Клинок впивался в горло жертвы, потом Бану резко тянула на себя, будто разрывая плоть врага. В зависимости от успеха и аккуратности из гладких ран начинала быстро сочиться алая кровь; из рваных шей – била фонтаном…
На свой риск осмелилась пошевелиться смуглая, невысокая, поджарая Ирэн Безликая, когда почувствовала сталь у горла. Подобное безрассудство могли себе позволить, пожалуй, только номера выше третьего. Но Ирэн не зря была в числе первых – Бану досталось с лихвой. Стоило Ирэн с радужной улыбкой поднять девушку на ноги, Бансабира, будто издалека услышав рукоплескания и голоса, вновь пала на колени, тяжело дыша.
Гор отнес ученицу в комнату на руках – до того устала и вымоталась, что, стоило попасть в объятия наставника, заснула. Да и потом, наверняка сказалось наличие многочисленных ран и, скорее всего, внутренних гематом. Ирэн Безликая получила свой первый номер именно за эту технику рукопашного боя…
Гор раздел девушку, стер пот и кровь, привычно обработал ранения, накладывая швы, затирая бальзамом ссадины и ушибы, растирая пахучей мазью суставы. И отчего-то делать это так же равнодушно, как последние пять с половиной лет, больше не удавалось. Перекатывая длинными пальцами молодое бедро, Гор закусил губу. Огладив широкой ладонью шелковистую кожу девичьего живота, он прокусил губу до крови. Поднявшись выше и обхватив полушария молочно-белых упругих грудей, мазнул щекой по животу.
Ее запах.
Гор не выдержал и застонал, падая горячей головой на грудь Бану. Он прижался губами к соску и потянул в рот.
Когда она успела так вырасти?
Глава 3
Многие Нэлеймы, Священные Свадьбы, совпадавшие с днями равноденствий и солнцестояний, в которых зачинались дети жриц и жрецов, проходили в жизни Шиады стороной с тех пор, как она расцвела. Черноглазая, с длинной волной легких волос такого цвета, будто самых разных оттенков медь переплавили в одном котле, забыв размешать, Шиада больше всего напоминала Богиню не Воздаяния, а красоты.
Жрица неустанно служила в храме Матери Сумерек, в роще западной части Ангората: ткала, учила маленьких девочек и мальчиков, принимала гостей-друидов, собирала цветы и травы, по надобности охотилась, провожала путников с Этана – внешнего мира – на Ангорат – Священный остров Праматери – и обратно.
Помнится, когда ей в первый раз пришлось развести копья Часовых, охраняющих вход на остров, получилось только с четвертой попытки. А за последнюю пару лет жрица научилась проходить мимо стражей беспрепятственно, без суеты и бесконечного чтения молитв – только мелькнут в воздухе широкие рукава жреческого платья, и ниспадет позолоченная завеса промеж копий посреди озера.
Шиада часто радовалась своему положению на Ангорате – она была крови Сирин, древнейшей династии этого мира, и многие были к ней почтительны. Она приходилась кровной родней королю Иландара Нироху, а ее отец был одним из четырех герцогов этой страны, что добавляло девушке уверенности в беседах с теми, кто, прибывая на остров по каким-либо делам, выказывал явно светскую позицию. Вместе с тем она оставалась племянницей храмовницы Ангората, не будучи ее наследницей и не имея необходимости нести колоссальную ответственность.