Клинок эмира. По ту сторону фронта (ил. Р.Клочкова.)

Брянцев Георгий Михайлович

Халилов оставил газеты на скамье и поднялся…

Людмила Николаевна к обеду не явилась.

Кивнув головой в сторону ее комнаты, Халилов спросил жену:

— Кто?

Анзират тихо сказала?

— Поговорим после.

Обед прошел в молчании.

Подполковник уже догадывался, что, видно, гость Людмилы Николаевны и явился причиной плохого настроения жены и тетушки.

После обеда Анзират увела мужа в дальний уголок веранды и, волнуясь и спеша, стала рассказывать:

— Утром я пригласила Людмилу Николаевну сходить со мной в пошивочное ателье. Она отказалась, пожаловалась на головную боль. Я отправилась одна, а когда вернулась, увидела, что на диване в столовой сидит рядом

с Людой какой-то смазливый, с усиками, молодой человек. Они весело и увлеченно беседовали, и по виду Людмилы Николаевны никак нельзя было сказать, что она плохо себя чувствует. Правда, увидев меня, она вначале смутилась, но быстро оправилась, встала и представила своего гостя. Этот тип, какой-то Ирмат Гасанов, отпустил по моему адресу сладкий комплимент и сказал, будто уже встречал меня когда-то. Я решила держать себя сдержанно и особого интереса не проявила. Людмила Николаевна надулась и увела своего гостя к себе. Только через час я услышала, как он ушел. Людмила Николаевна сразу выбежала ко мне в сад, обняла и расцеловала, стала извиняться, что без моего ведома привела в наши комнаты постороннего человека, и рассказала историю знакомства с ним. История эта кажется мне не очень-то правдивой.

— Ну, ну, — торопил жену Халилов. — Что же это за история?

В общем, со слов Людмилы Николаевны, дело выглядело так.

Прошлой ночью она возвращалась домой поздно одна: была на последнем сеансе в кино, а потом ужинала со своими физкультурниками. Пройдя немного, она услышала позади чьи-то шаги и обернулась. За нею шли двое. Один крикнул: "Девушка, не торопитесь!" Людмила Николаевна прибавила шагу. До выхода на нашу улицу ей оставалось два квартала, когда тот же голос крикнул: "Стой! Ты что, не понимаешь русского языка?" Люда вбежала на первое попавшееся крыльцо и остановилась перед чьими-то запертыми дверьми, не зная, что делать. Преследователи, между прочим прилично одетые, подбежали к крыльцу, погрозили здоровенным ножом и потребовали часы и сумку. Но Люда будто бы не оробела и повела себя геройски, как в романе. Когда один из грабителей кинулся к ней, она ударила его ногой в живот. В это время второй подскочил к ней сзади, зажал ей рот и стал срывать часы. Вот в эту-то критическую минуту из-за угла неожиданно появился герой-спаситель, тот, кто сидит сейчас в ее комнате. Он по-богатырски схватил одного парня за шиворот, встряхнул его — и через секунду тот барахтался уже в арыке. Второй, бросив Людмилу Николаевну, попытался защищаться, но получил увесистый удар в челюсть и растянулся на тротуаре. После такого урока оба грабителя обратились в бегство, а Гасанов, совершив свой подвиг, галантно проводил Людмилу Николаевну домой.

— Так они и познакомились, — закончила Анзират, — Людмила Николаевна в восторге от своего спасителя. Он и смелый, и мужественный, и красивый, и тому подобное. Он — настоящий мужчина. За час до твоего прихода герой пожаловал вторично, и вот, как видишь, сидит… А она даже об обеде забыла.

— Да, очень странно… — проговорил Халилов. — Странно и не слишком умно придумано. А я считал Людмилу Николаевну поумнее.

16

Городской пруд, что лежал между рынком и пионерским садом, был не особенно глубок, но чист. На его отлогих песчаных берегах в летние дни загорали ребятишки. Забредали сюда и взрослые поваляться на крошечном пляже, окунуться в прохладной воде.

Икрам-ходжа появился на пляже рано утром, когда ребятишек было мало. Он внимательно осмотрел берега, сбросил с себя чалму, халат, обувь, рубаху и, оставшись в длинных ситцевых штанах, решительно полез в пруд. Это было зрелище из ряда вон выходящее.

Когда вода достигла пояса почтенного ходжи, он, сделав испуганное лицо, окунулся по шею раз, другой, третий и, смачно крякнув, поплыл.

Плавал ходжа, как тюлень, и мог держаться на воде без всяких движений сколько угодно, в любом положении. Плавучесть его жирного тела была удивительной. Он перекидывался на спину, складывал руки на животе и лежал на воде, как в постели. Живот солидным курганом возвышался над водой.

Достигнув противоположного берега, Икрам-ходжа вылез из воды, по-собачьи отряхнулся всей кожей и сразу ощутил тяжесть своего многопудового тела. Выбрав местечко возле дремлющего под лучами солнца в трусиках человека, он опустился плашмя на теплый песок и тихо проговорил:

— Как хорошо…

Лежавший на спине Гасанов шевельнулся, приподнял свой край газеты, которой было прикрыто лицо, и, увидев рядом своего наставника, спросил:

— Можно говорить?

— Можно. Вблизи никого нет.

— Эх, это не женщина, а халва… — проговорил Гасанов и шумно, печально вздохнул.

"Черного ишака никогда не сделаешь белым", — подумал про себя старик, зная слабое место своего подопечного. Гасанов волочился за каждой юбкой, и все они были для него халвой.

— Дело говори! — строго сказал Икрам-ходжа.

Гасанов закашлялся, будто в горло ему что-то заскочило, и продолжал:

— Она показала мне все комнаты, но клинка я не заметил. Зато я познакомился с женой Халилова.

— Это зачем же?

— Другого выхода не было. Та пришла неожиданно и застала нас в столовой.

— Плохо, — заметил Икрам-ходжа. — Знакомство ни к чему… Как отнеслась к твоему появлению Халилова?

Гасанов никогда не лгал старику.

— Неважно, — признался он.

— Вот видишь!

— Я понимаю, Икрам-ата, но так получилось…

Старик задумался на короткое мгновение и сказал:

— Придется осторожно обшарить все комнаты. Не сразу, а постепенно, не торопясь. Клинок надо отыскать.

— Понимаю.

— Вот так. — Икрам-ходжа медленно поднялся, вновь вошел в воду и поплыл к своему берегу.

В рапорте старшего лейтенанта Сивко на этот раз сообщалось следующее:

"У жилицы Халиловых Людмилы Николаевны возникает что-то вроде романа с неким Гасановым Ирматом.

Гасанов приехал из Бухары, где живет постоянно и работает ответственным исполнителем какой-то артели.

В Токанде он проживает без прописки на Огородной улице, 96, в доме, принадлежащем Ташматову, человеку без определенных занятий.

Выяснилось также, что во дворе Ташматова стоит автомашина "Москвич", которую работники ОРУДа неоднократно видели на улицах города (номерные знаки Бухары). Есть основание предполагать, что владельцем "Москвича" является Гасанов. Он пользуется этой автомашиной. Необходимо проверить через автоинспекцию документы на машину и фамилию владельца.

Вчера Гасанов дважды заходил в дом Халиловых и выходил оттуда один.

Полное описание внешности Гасанова прилагается".

17

Наруз Ахмед лежал в саду под яблоней. Рядом на подносе стояли два чайника с остывшим зеленым чаем и пиала.

Утро обещало жаркий день. На небе не было видно ни единого облачка. Царило полное безветрие. Сквозь густой и плотный зеленый свод пробивался солнечный свет и пятнами пестрел на земле.

Ветка яблони, отяжеленная зрелыми плодами, свисала над самой головой Наруза Ахмеда и едва не касалась его лица.

В хаузе [18] у дувала лениво поквакивала лягушка.

18

Хауз — искусственный водоем.