Клинок Гармонии
Шрифт:
— Видишь, Ашидо, не такой уж я и плохой, — улыбнулся Колден.
— Хер тебе, — осекся я. — Моя позиция не изменится — слишком уж много ты сделал плохого для этого города, потому нет тебе прощения, Стивен Колден.
— И снова правда на моей стороне, — ухмыльнулся он. — Сейчас ты уже на третьей стадии, мальчик мой.
— А что происходит с больным на третьей стадии? — заинтересовано пробурчал я.
— На третей стадии «багровой лихорадки» человек переходит с радикальной идеи на радикальные действия. Тот пациент, что очень любил кофемашинку, в конечном итоге женился на ней, а потом пришел в больницу с обожженным половым органом.
—
— Видишь, насколько все серьезно? Ты стал убийцей, Ашидо, на твоих руках кровь многих невинных людей, как и на моих. Я знаю, что ты убивал гвардейцев, но знаешь ли ты, что многие из них не были ни в чем виноваты и ни разу не совершали ничего плохого?
— Они все виновны и все в ответе за путь, который сами избрали.
— Твоя новая радикальная позиция, угадал? — он снова усмехнулся, что меня неслабо взбесило, потому я с размаху пнул его ногой в лицо, от чего некогда сидячий на коленях Стивен с грохотом упал на пол.
— Не тебе меня судить, мразь! — прокричал я.
— Знаю, — откашливаясь, промямлил он. — Мы с тобой такие разные, но когда речь заходит о болезни, всех нас можно грести под одну гребенку: тебя, меня, твоих друзей, родственников, госслужащих, докторов, пожарных, полицейских, гвардейцев — да даже сам король ей болен! Ты, должно быть, не знаешь, но я и сам нахожусь на третьей стадии, потому нам обоим осталось недолго жить — ничего уже не важно, Гармония обречена и в этом нет нашей вины.
— Гармония будет обречена только тогда, когда всем будет все равно, что в ней происходит!
— Взгляни правде в глаза, Ашидо, — Стивен поднялся с пола и уставился на меня. — Мы все больны и, так или иначе, умрем. Третья стадия в один момент становится запущенной — это последний момент жизни человека, за которым следует четвертая стадия истинного безумия. Ты сам скоро в этом убедишься, как я убедился на примере маленького невинного дитя.
Мне было нечего сказать, все, что я мог в этот момент сделать — уткнуться в стену и замолкнуть, не в силах признать, что Стивен в моих глазах может стать вторым Хандзо. Если так произойдет, я поступлю так, как должен поступить — убью его, как когда-то убил Хандзо, переполняясь ненавистью и презрением вкупе с сочувствием.
Если Стивен Колден в самом деле говорит правду, мне будет крайне тяжело ее принять, особенно факт того, что не только я болен «багровой лихорадкой», но и мои дорогие друзья.
— Пришла пора рассказать о том, о чем ты спросил в самом начале, — заговорил Стивен. — Ты можешь называть меня кем угодно и думать обо мне как хочешь, но тебе нужно знать все, потому что я чувствую себя виноватым.
— Ага, поверил, — отмахнулся я, не желая слышать ничего о вине.
— И все же, — продолжил он. — Мы направляли потенциальных носителей с первой и второй стадией «багровой лихорадки» во дворец на службу королю, среди них в редких случаях попадались здоровые, но я не мог отпустить их, чтобы те однажды узнали о своей силе. Пациенты с третьей стадией оставались в клинике до конца своей жизни, как бы это прискорбно не звучало. Если бы мы их не утилизировали, то, что произошло с тобой, происходило бы постоянно, потому нельзя было допустить кровопролития. Лучшим решением проблемы стало сотрудничество с Хандзо и Сальвадором, о котором ты, должно быть, уже слышал — так ведь?
— Слышал, я даже был у него в мастерской, но так и не понял,
— Справился с испытанием, значит, — смиренно потупил взгляд в пол доктор. — Мне тоже однажды пришлось принять и простить себя. Ты знаешь о «мирах грез» — картинах, что спрятаны за плотными шторами?
— Знаю — эти картины нарисованы останками человека, который в них заключен, плавая в своих несбыточных мечтах.
— Именно, Ашидо, — подтвердил Стивен. — И ты даже не задумался о том, кто эти люди? Как они туда попали?
— Что ты хочешь этим сказать? — заметался в мыслях я.
— К Сальвадору не каждый день заглядывают гости, знаешь ли. Многие из тех людей, что заключены в картинах, болели «багровой лихорадкой» четвертой стадии. Мой хороший друг Сальвадор всегда давал им возможность достигнуть своего счастья в другом мире, даже не спрашивая их мнения — он итак знал, чего хотят эти бедолаги. Честно говоря, я уважаю его куда больше, чем Хандзо, ведь с такими стойкими принципами он всегда был намерен спасти тех, кого не мог спасти я, даже будучи больным настолько же, насколько больны его жертвы.
— Значит, вы все-таки поставляли ему живые трупы, — вздохнул я, опустив голову.
— Не вини его ни в чем, Сальвадор куда достойнее всех нас, ведь он всегда руководствовался исключительно великодушными побуждениями, чего не скажешь о Хандзо. Этот сорванец всего-то хотел жрать и становиться сильнее, ему было все равно, чье мясо протолкнуть в гортань. Он, кстати говоря, тоже был болен — третья запущенная. И, знаешь, этому парню так досталось от жизни, что я не могу его ни в чем винить, потому что…
— Мастер Кишин, не могли бы вы спуститься в карцер? — вдруг проговорил я в переговорное устройство, перебив Стивена.
— Иду, — однозначно ответил он.
— Передай Торину, чтобы впустил — приказ Тайкона.
— Я бы и сам вошел, — отмахнулся Илия, после чего оборвал связь.
История Стивена звучит очень правдоподобно, но я не могу быть в этом уверен, пока не услышу из уст Илии Кишина заключительный вердикт.
— С кем ты говорил? Вы что, собираетесь убить меня? — занервничал Стивен.
— С твоим персональным детектор лжи, — объяснил я. — Молись, чтобы все, что ты мне сказал, оказалось правдой. Или ты не боишься смерти?
— Не боюсь, — Стивен опустил голову, — для меня все уже давно кончено, и я ни о чем не жалею, не считая того, что погубил тебя.
— Ты раскаиваешься? — оторопел я, заприметив изменения на его лице, будто бы жирный маньяк вот-вот заплачет.
— Знаешь, я виню себя за то, что сделал с тобой, потому что это было только на моей совести и ни на чьей больше. За пару месяцев до твоего прихода мы с Хандзо стали накачивать потенциальных шепотов ядами, чтобы их организм испытывал больше потребности в регенерации, тем самым делая носителей сильнее. Пока тебя не было, все шло гладко и Хандзо был доволен такими пациентами куда больше, чем остальными, но это безнаказанное кощунство не могло длиться вечно. Он хотел сожрать тебя, а я исполнял — травил ребенка, который не мог дать сдачи. В тот момент, когда ты вырвался из кресла, я понял, что моей карьере пришел конец. Это я заставил тебя убить родителей, но, справедливости ради, смерть Леонхардта Акина и членов семьи Ишимару — это личная инициатива Хандзо, — прискорбно, что Стивен так и не пустил слезу.