Клинок судьбы. Сага Черного Континента

Говард Роберт Ирвин

Юноша последовал за Соломоном Кейном, который торопливо направился к парадным дверям, распахнул их и выскочил из дома.

Туман отступил, ярко светила луна. В двухстах ярдах от них находились изломанные черные скалы берега. За ними светился серебром длинный, хищных обводов, корабль, покачивающийся на волнах в безопасном отдалении от окруженных белой пеной камней. Надо сказать, что караульных, которым бы полагалось охранять пиратское логово, не было видно. То ли разбойники сбежали на корабль, когда услышали пистолетные выстрелы, то ли у них имелся приказ вернуться к этому часу на берег.

Впрочем, Кейну с Холлинстером было на это наплевать. Главное, сейчас никто не встал на их пути. К сожалению, черные зловещие

скалы, так неприятно напоминавшие руины брошенных человеком домов, скрывали от их глаз происходящее сейчас на узкой песчаной полосе у кромки воды.

Двое мужчин бросились бегом по пустоши в сторону моря. По внешнему виду Кейна нельзя было сказать, что пуританин только что пережил смертельный поединок, потребовавший от него концентрации всех сил. Создавалось впечатление, что девонширец создан не из плоти и крови, а из стальных стержней и пружин. После того как он побывал в жерновах жизни и смерти, отчаянная гонка на две сотни ярдов даже не заставила его запыхаться. Молодой же Холлинстер едва передвигал ноги. Силы его подточила не столько потеря крови, сколько переживания, которых бы достало и на троих. Только любовь к Мэри и мрачная решимость вызволить невинное создание из лап алчных насильников еще поддерживали силы этого упрямца.

Они уже приближались к Скалам, когда услышали злобную ругань, заставившую их вспомнить об осторожности. Холлинстер, дошедший почти до бредового состояния, готов был перепрыгнуть через валуны и с ходу наброситься на всякого, кто бы там ни оказался, Кейну с трудом удалось его удержать от этой затеи. Вместо этого они тихонько взобрались на вершину каменной гряды и посмотрели вниз.

Удобно разместившимся на каменном выступе Джеку Холлинстеру и Соломону Кейну был хорошо виден вход в маленькую пещеру, надежно укрытую от постороннего глаза в нагромождении камней. В резком лунном свете они разглядели и охваченный суетой корабль капитана Хардрейкера — пираты ставили паруса, спешно собираясь сниматься с якоря. Только что от берега отвалила одна шлюпка, и мерные удары весел несли ее к кораблю. Вторая шлюпка была полна людей, и пираты нетерпеливо ожидали на веслах, в то время как их предводители о чем-то спорили на берегу.

Стало ясно, что команда Скопы, не мешкая, поспешила через туннель на берег моря. Если бы мстительный сэр Джордж не задержался ради поимки девчонки — в чем ему, увы, сопутствовала удача, — разбойники уже успели бы убраться восвояси. Непосредственно под выступом, где затаились Холлинстер и Кейн, на чистом песке, сэр Джордж Бануэй и Бен Аллардайс схлестнулись в яростном споре. У их ног, связанная по рукам и ногам, лежала Мэри. Заметив девушку, Джек едва не прыгнул вниз, но тяжелая рука пуританина прижала его к скале.

— А я говорю, девка отправится на корабль! — донесся до них сварливый голос Бануэя.

— А я говорю — нет! — стоял на своем Аллардайс. — Добром это не кончится! Или ты уже забыл плавающего в луже собственной крови капитана Хардрейкера? И спрашивается, из-за чего? Все из-за баб! Говорю тебе, женщины — это источник скверны, они сеют между мужчинами вражду и раздор. Возьми мы ее на корабль, и еще до рассвета не менее дюжины моих дьяволов перережут глотки друг другу! Послушай доброго совета, прикончи ее прямо здесь…

Пират наклонился над девушкой. Сэр Джордж повалил его ударом ноги и выхватил рапиру, но этого Джек Холлинстер уже не видел. Вывернувшись из-под руки Кейна, он вскочил и, подняв абордажную саблю, очертя голову ринулся вниз. При виде вооруженного мужчины пираты в лодке отчаянно заголосили, полагая, что на них вот-вот со скал обрушится отряд королевской пехоты. Страх за свои шкуры заставил их налечь на весла и пуститься наутек, предоставив своего старшего и покровителя своей судьбе.

Холлинстер приземлился на ноги, но неумолимая инерция бросила его на колени в мягкий песок. Однако эффект неожиданности был на его стороне, и, моментально вскочив, он обрушился на двух негодяев, в недоумении таращивших на него глаза. Не успев ничего понять, Аллардайс рухнул с раскроенным

черепом. Его смерть отрезвила сэра Джорджа, заставив негодяя опомниться. Второй удар Джека предназначался Бануэю, но тот смог его парировать.

Абордажная сабля — оружие достаточно неуклюжее, в силу своей специфики отнюдь не предназначенное для искусного фехтования. Накануне Джек уже доказал, что с прямым и легким клинком Бануэй ему не соперник. Но к тяжелой кривой сабле юноша не привык, к тому же он порядком ослабел от потери крови. Бануэй был в гораздо лучшей форме.

Тем не менее юноше удалось заставить дворянина уйти в глухую оборону, настолько истов и стремителен был его натиск. Однако, несмотря на решимость и ненависть, гнавшие его в бой, силы стали покидать Джека. Смуглое лицо Бануэя исказила торжествующая гримаса. Он принялся раз за разом доставать Холлинстера, нанося ему удары то в грудь, то в щеку, то в бедро… И хотя эти раны сами по себе были не опасны, из них тоже текла кровь, еще больше ослабляя Джека.

Наконец, потешив вволю свою кровавую душу, сэр Джордж легко увернулся от неуклюжего выпада молодого человека и приготовился нанести завершающий удар. Его подвела самоуверенность: он попросту поскользнулся на песке, потерял равновесие и вместо удара нелепо замахал руками, пытаясь удержаться на ногах. В этот миг ему было не до обороны. Глаза Джека заливали пот и кровь, но все же он не упустил свой шанс.

Собрав все свои силы для последней атаки, юноша ринулся вперед и, размахнувшись, как дровосек, обрушил тяжелое лезвие на бок Джорджа Бануэя. Удар пришелся как раз в подреберье и, по идее, должен был развалить мерзавца пополам. Но вместо этого… само лезвие разлетелось, точно стеклянное! Потрясенный Джек упал на колени, и из его онемевшей руки вывалилась бесполезная рукоять оружия. Сэр Джордж перевел дух и с торжествующим криком бросился на своего заклятого врага. Его клинок уже со свистом рассекал воздух, метя беззащитному юноше прямо в сердце, когда на его пути вдруг выросла стальная преграда! Какая-то немыслимая сила с легкостью отмела в сторону рапиру Бануэя.

Холлинстер осел на песок бесформенной кучей и судорожно хватал ртом соленый морской воздух. Соломон Кейн показался ему черной тучей, нависшей над сэром Джорджем Бануэем, а неотвратимая, как судьба, длинная рапира пуританина — молнией. Дворянин пятился под шквалом ударов, отчаянно пытаясь сохранить жизнь.

* * *

В холодном лунном свете длинные клинки казались отлитыми из жидкого серебра, но Холлинстеру сейчас было не до невероятного поединка. Юноша склонился над лишившейся чувств девушкой и трясущимися, ослабевшими пальцами пытался освободить ее от веревок. И лишь после того, как ему это удалось, он обернулся в сторону сражающихся мужчин.

Джек имел определенное представление о фехтовальном искусстве Соломона Кейна из множества ходивших о девонширце легенд, но теперь судьба дала ему возможность увидеть мастерство пуританина воочию. Его самого нельзя был назвать слабым фехтовальщиком, но Кейн действительно творил чудеса. Холлинстер даже пожалел, что пуританину не досталось более достойного соперника!

Несмотря на то что сэр Джордж слыл отменным фехтовальщиком и имел славу опасного дуэлянта, Кейн превосходил его по всем статьям. И ситуацию определяло даже не то, что пуританин был выше, сильнее и имел более длинные руки, — нет, он был гораздо искуснее. И гораздо быстрее. Соломон Кейн был крупнее и тяжелее Бануэя, но при этом двигался с поражавшей воображение скоростью. Что же касается умения, то дворянин по сравнению с ним казался неуклюжим кадетом. Мастерство Кейна было настолько отточено, что он не делал ни одного лишнего движения. Кроме того, пуританин дрался совершенно бесстрастно. Все это до определенной степени лишало его стиль зрелищности — ни тебе головоломных финтов, акробатических уходов или театральных выпадов, от которых бы захватывало дух, — но зато не оставляло ни малейшего сомнения в его смертельной эффективности.