Клинок Тишалла
Шрифт:
– Какому типу жизни? Это вопрос не жизни и смерти, а спор между Кейном и тобой. Как ты думаешь, на чьей я стороне? Он нравится мне больше.
– Кейн – зло. Ты видела его преступления и знаешь истину .
– Другой мудрец сказал однажды, что если кто-то начинает говорить о добре и зле, то следует подальше припрятать свой кошелек.
Она почувствовала, как на нее накатило тихое смирение.
– Если ты не с нами, значит, против нас. – В голосе говорящего прозвучала будто никому не адресованная угроза.
Она потратила одно бесконечное мгновение на
– Пусть будет так.
Наступила долгая пауза. Пауза тяжелых размышлений. Затем слепой бог сказал:
– У нас твоя дочь .
– Это ваше единственное оружие, – холодно ответила Пэллес – так же холодно, по-зимнему, светилась звездочка Райте. – Вы не посмеете ей навредить.
– Возможно , – согласился слепой бог. – Но тебе…
Еще как посмеем.
10
В другой вселенной, сидя в зеленоватом сиянии электронных экранов, на которых худощавый юноша с мечом в руке брел по поверхности реки, существо, бывшее некогда Ма’элКотом, проворчало:
– Так будет лучше.
Тело, принадлежавшее прежде Артуро Коллбергу, ответило:
– Гораздо интереснее.
– Забавнее. Как в клинике трудяг.
– Да.
– Ага.
И они прошептали хором:
– Жаль, что Кейн не видит, как мы насилуем его жену.
11
В этот миг Пэллес Райте начала умирать.
На всей территории Анханы цветущие деревья, травы и растения поникли, завяли и сомлели. Их листья и цветы стали исходить зловонным липким соком. Эта черная густая жидкость источала химический запах кислоты, металла и горелого масла. Там, где она капала на камни или стекала по дереву, оставались выжженные пятна и полосы. Плющ, прежде поднимавшийся к крыше дворца Колхари, пожух и покрылся черной нафтой. Пшеница, которая проросла сквозь брусчатку улиц, засохла и полегла. Попадая в реку, масло убивало рыбу и тростник. В конюшнях, где овсяные закрома превратились в цветущие сады, вязкая жидкость стекла с губ напуганных лошадей, и те фыркали, блевали черной массой и били копытами.
Черное масло жгло Пэллес Райте. Оно сочилось по коже. Ожоги надувались волдырями, чернели и лопались, изливая собственное масло, которое снова обжигало и все глубже въедалось в плоть. Пэллес вышла из гниющей осоки и, вернувшись в реку, окунулась в воду. Но она не могла избавиться от кислоты. Черное масло было не на коже. Оно проникло внутрь. Оно жгло изнутри.
Ухватившись за ветвь умирающей ивы, Пэллес Райте черпала силу реки – свою божественную силу. Дрожа от боли, она пыталась исцелить похищенное тело: построить его сызнова, обновить плоть и кости. Но ее усилия рождали новые потоки нафты. Черная жидкость была ее частью, частью реки, компонентом Силы. Она разъедала плоть так быстро, что Пэллес Райте не успевала исцелять себя. Река ревела от боли – то были вопли людей, птичьи крики, кошачий рык и писк раненых кроликов. Только крохотная часть этой боли была физической.
«Я молила бы о помощи… Но кого? К кому богиня может обратиться за поддержкой? И что мне теперь делать?»
«Ты должна бороться».
Голос из памяти принадлежал Хэри. Конечно! Разве он мог дать другой совет? Сражение было
«…прекрати ныть, убогая задница, и дай им настоящий бой».
Она никогда не могла вбить ему в голову, что некоторые цели нельзя достичь в бою. Некоторые вещи просто таковы, какие они есть. День и ночь. Времена года. Жизнь и смерть.
«Все это дерьмо собачье, – вспомнились ей слова Кейна. – На кой хрен тогда дома? Чтобы сражаться с временами года. А костер? Чтобы прогонять ночь. А медицина? Чтобы дать пинка болезням и смерти. Любовь ведь тоже для этого. Даже если ты не намерена победить, не обязательно сдаваться».
– Ладно, – устало согласилась она с голосом из памяти. – Я буду биться. Только ты должен помочь мне, Хэри. Мне очень нужна твоя помощь.
«Черт, и ты ее получишь».
Это было так похоже на него, что она улыбнулась. Покрытая масляной пленкой речная вода смыла ее слезы.
Сжимая в руке Косалл, она вышла на берег и остановилась рядом с умирающей ивой. Все тело болело. Ладони покрывались все новыми и новыми волдырями, которые раздувались и превращались в один сплошной гниющий нарыв. Пэллес склонилась над незаконченным телом, которое создавала из ила Великого Шамбайгена. Но едва она начала оживлять его, лихорадочно создавая из глины, камней и речной воды, как слепой бог вошел в нее глубже. Используя силу миллиардов несчастных, он грубо завладел ее телом. Это он заставлял ее воссоздавать себя.
Слепой бог хотел, чтобы она сотворила новое тело.
Наполовину сотворенные нервы Пэллес Рил, которая лежала рядом с ней в иле, уже могли чувствовать жгучий яд черной жидкости, наводнявшей реку. Чем ближе к концу подходила работа, тем больше смерти скапливалось вокруг. Два тела стали больше, чем одним.
Теперь она могла видеть глазами тех тел, которые некогда принадлежали Коллбергу и Тан’элКоту. Она видела суфлерку в Сан-Франциско; чувствовала алчную похоть их взглядов, устремленных на экраны, и предвкушение победы, нараставшее как оргазм. Затаив дыхание, они следили, как она создавала тело женщины.
Пэллес вновь посмотрела на почти готовую форму из ила: на выпуклую грудь и изгибы бедер. И отвернулась. Она не могла надругаться над рекой. Ей захотелось разрушить созданное тело: сфокусировать Силу на мече и одним стремительным ударом уничтожить эту форму и клинок. Но тогда ее шаблон перешел бы из меча в реку. Разрушение клинка наполнило бы речной поток ее сознанием, и ненавистный слепой бог навечно поселился бы здесь.
Он надел на нее китайские оковы. Каждое движение усиливало их неумолимую хватку. Все пути отступления были отрезаны. Она не могла уйти в пустоту, раствориться, стать ничем в темном море небытия. Используя зачатки нервной системы, созданной из ила, Пэллес начала реставрировать психику Райте, настраивая ее на первоначальный резонанс.
Слепой бог напевал от удовольствия, словно шахматист, подстроивший противнику изощренную «вилку». Через две пары глаз в суфлерке студии она увидела актеров и поняла причину его радости. Мужчины обступали ее: все плотней и плотней. Их дыхание участилось, члены напряглись, сочась влагой от похоти слепого бога. Эти актеры были его инструментами. Став простым узором, созданным магией меча, она уже не остановит тех, кто тянулся к рукоятке клинка. Ей не хотелось давать им такую возможность. Другой обладатель Косалла приведет с собой новую богиню, заранее покорную воле слепого бога.