Клинок Тишалла
Шрифт:
Он указал рукой на джунгли, на труп с перерезанным горлом, лежавший в двух шагах от них; на мужчину в тростнике, из глаза которого торчала рукоятка ножа; на кровавый след среди сломанных стеблей, обрывавшийся в нескольких ярдах у того места, где раненая женщина с хрипом выдыхала остатки жизни.
– Кругом такое безумное… Эти события могут свести с ума кого угодно.
– Они никого не сводят с ума.
Дамон, шатаясь, поднялся на ноги, и тонкое жужжание в его голове усилилось.
– Они просто демонстрируют нам новые возможности.
– Все как
– Да, – согласился Дамон. – Но это не мой сон. Он не наш.
Жужжание в его голове уже гремело, будто гром, пузырясь в артериях и булькая в сердце.
– Вы правы, – проворчал молодой эзотерик. – Вот именно. Все это нереально. Мы попали в ловушку чужого сна.
– Вставай. Собери остальных. Мы должны выполнить нашу миссию.
– Миссию? Что можно делать в чужом сне?
– Это сон, но он реален. Это сон бога, а все, что боги видят во сне, становится реальностью.
Жужжание превратилось в грохот, затем переросло в скрежещущий вой.
– Вы говорите о боге? – Молодой монах поморщился и недоверчиво покачал головой. – Неужели богам снится такое… безумие?
Дамон молча указал в сторону реки.
Там, сжимая в руке длинный тусклый меч, по воде шагал Райте из Анханы. Речные струи вскипали под его ногами, словно налетали на валун. Брызги оседали на рубахе и кожаных штанах. Он шел шатаясь и без конца спотыкался. Казалось, что ноги с трудом удерживали тело. Он шел вверх по течению, и на лице его глубились грозовые тучи.
– Вот он, – сказал Дамон.
2
– …такая красивая…
Эвери Шенкс перевернулась на бок и сжала зубы, сдерживая стон. Поролоновый тюфяк, который служил ей ложем на холодном кафельном полу в операционной ветеринарной клиники, был удобным, и Эвери время от времени погружалась в краткий сон. Однако всякий раз, просыпаясь, она чувствовала себя так, словно ей удалили хрящи и заменили их наждачной бумагой.
Ее сон тревожили кошмары. Костлявые пальцы, покрытые гниющим мясом, сжимали похотливой хваткой ее локти, колени и бедра. Толпа работяг тискала ее грудь и ягодицы. Они лезли руками ей в промежность, обдавая ее тлетворным дыханием, и на каждом лице она видела злой и алчный взгляд Коллберга. Протерев воспаленные глаза, Шенкс попыталась вспомнить, отчего она проснулась.
– Я никогда не думал…
Это был почтительный шепот Тан’элКота. Отдернув руки от лица, Эвери вздохнула.
Операционная озарилась новым светом – более мягким, более густым и золотистым. Такого на этой планете не видели тысячи лет. Словно кто-то поймал первые лучи рассвета в майский день допромышленной эры, закупорил их в бутылку, как крепкое бренди, затем отфильтровал созревшую, сочную и очищенную яркость красок, которой не существовало за пределами сонетов и сказок. Этот свет больше чувствовался сердцем, чем глазом, – свет, возносивший душу ввысь, за пределы Земли. Это о нем слагали стихи, в которых поэты описывали преображающее величие улыбки возлюбленной девы; это его
Свет исходил от лица Тан’элКота.
– Значит, получилось? – боясь повысить голос, прошептала Эвери. – Ты сделал это? Она в безопасности?
Взгляд Тан’элКота уносился к далям, не измеряемым милями. Он был направлен в другую вселенную.
– Как мне увидеть ее во сне?
Шенкс посмотрела на стальное ложе, где, медленно корчась от боли, лежала пристегнутая ремнями Вера. Внутривенные трубки, идущие от капельницы, удерживали ее в постоянном кошмаре.
– Все кончилось? – спросила Эвери. – Она может обрести покой? Тан’элКот, ты дал ей покой?
Взгляд Тан’элКота медленно вернулся из невообразимых пространств, и на его губах появилась удовлетворенная, почти торжествующая улыбка.
– Уже скоро, бизнесмен, – прошептал он. – Скоро.
3
Свет в техничке «Непрерывной многосерийной программы» исходил из самого сердца Анханы. Он преобразовывался в холодное электронное сияние одиннадцати экранов и озарял тварь, сидевшую в центре кабины, – ту, что когда-то была Артуро Коллбергом. Казалось, он пожирал глазами кипень необычной весны в Анхане.
Дверь суфлерки отворилась, но тварь не пошевелилась. Офицеры социальной полиции молча затолкали в помещение Тан’элКота и удалились, закрыв за собой дверь. Коллберг остался недвижим. Электронные экраны мерцали разноцветием красок: мшистая зелень, бурые камней и голубое небо.
– Все сделано, – сказал Тан’элКот.
Тварь закрыла глаза, наслаждаясь потоком Силы, который проходил через его собеседника.
– Это хорошо, что ты послал за мной, – сказал Тан’элКот. – Нам многое нужно обсудить.
Рука, покрытая заскорузлой грязью, махнула в сторону экрана, на котором худощавый юноша, вооруженный сияющим мечом, неуверенно шагал по поверхности реки. Вокруг него из воды поднимались деревья, изогнутые и скорченные, словно от боли.
– Ты видел это?
– Видел? – фыркнул Тан’элКот. – Это мое творение!
Глаза твари открылись и закрылись вновь, пережевывая зрелище.
– В его тело вошла богиня, – произнес Тан’элКот. – Она умерла по моей воле и снова ожила по моему велению.
В его голосе звенели тона внеземного торжества.
– Мне кажется, настало время пересмотреть нашу сделку.
– Вот как?
– Я обещал нейтрализовать Кейна и Пэллес Рил. Мои обязательства выполнены. Ты обещал вернуть меня моему народу, но не сделал этого. Наоборот, меня похитили. Меня запугивали и избивалин. Меня искалечили. Если бы я знал твою натуру, то никакого соглашения между нами не было бы. Однако теперь… Теперь!
В голосе его вулканически рокотало торжество.
– Теперь богиня ступает по родной земле. Она предупреждена. Она уже вооружилась. Непокоренная! Отныне тебе остается надеяться только на меня. Лишь я могу повлиять на нее. Лишь я могу встретить ее Силу. Твое спасение в моих руках.