Клон
Шрифт:
Я буду говорить как бы со стороны. Мне так легче. Тем более что я один раз уже готовился к смерти.
Но для меня шанс. Шанс, после реализации которого, собственно, и начался мой карьерный взлет. Это как пленному предлагают расстрелять своего товарища. Нужно через табу перешагнуть. Получишь свою пайку, женщину, кабинет. Бабки. А пленного того и без тебя кончат. Только голову ножом отрежут. И выстрел — милосердие.
— И ты убивал кого?
— Убивал.
— Чтоб легализоваться?
— Именно.
— На тебе кровь русская?
— На журналистах ее больше. Они в крови по уши. А со мной все по-другому.
Я отвернулся, глаза закрыл, прислонился спиной к стене.
— Тебе это все знать нужно. Тебя потом на Большой земле спрашивать будут, и постарайся ничего не забыть.
Перед нами ставилось три цели. Первая — перелом в войне. Передышка. Вторая — сжечь Буденновский банк, через который шли тонкие платежи в нашу сторону. И третье — дать понять вертолетчикам, что мы их везде найдем. Даже в собственной квартире.
Рассчитано все было грамотно. Здание старинное, каменное. Окна первого этажа — два метра от земли. В больнице девятьсот больных. В основном женщины. Персонал — триста. Потом народу оказалось под три тысячи. Боеприпасов одной фирмой было завезено на неделю боя. Мы вошли в город задолго до того дня, мелкими группами. За два дня до акции я сообщил в Москву. И кроме меня, был надежный источник. Все подтверждалось. То есть я свою работу сделал. И все другие. Я же не один там был. И когда ровным счетом ничего не произошло, для меня все окончательно стало на свои места. Более того. Я на волоске повис. Был раскрыт, по большому счету. И в группе оказался, потому что мне иного выхода не оставалось. Когда в Грозном узнали, что я в больнице, у них тоже было не совсем хорошее настроение. Так что меня собирались нейтрализовать и вывезти назад. Но пришел приказ не трогать.
А потом я вместе с хохлами расстреливал милиционеров и летчиков. Да. Так и было. Басаев внимательно наблюдал эту процедуру, и мне стало уже легче. Я ситуацию немножечко выправил.
Ну вот. Прошла облава, загнали мы заложников. Связь с Кремлем у нас была прямая еще до того, как подтянули этот пресловутый кабель. Ерин, Степашин, Егоров. «Альфа» на блоках. Нас можно было взять только после массированного огня, лобовым штурмом. А тут заложники. Ну, дело верное.
Перед Кремлем стояла еще одна задача: «Альфу» всю положить. Нас двести пятьдесят человек. Гранатометы и пулеметы крупнокалиберные. Местность до этого изучалась на макетах, и предварительная рекогносцировка — по всей форме. Обязанности распределены. Хотя менты и положили наших немало. С крыши милиции пулемет внеплановый. Ерин операцию на час перенес. Больше не разрешили. То есть это и была четвертая сверхзадача — «Альфу» искоренить. За девяносто третий год. И за девяносто первый, по большому счету. Приказы нужно выполнять. Самодостаточная группа такого класса не нужна. Мало ли что взбредет в голову ее руководителям. А между прочим, среди тех, кто брал горбольницу, были и те, кто Амина валил. Деды.
«Альфа» попросила двадцать единиц бронетехники, дали четыре. То есть на убой. Мужики готовились к смерти. Их отвели с блоков. Дали помыться, переодеться, поесть.
Штурм начался в пять утра.
В больнице были уже бойцы. Их заранее положили, накануне. И схрон с оружием был. Только вмешиваться категорически запретили. Так они плакали. Если бы изнутри началось месилово, Ерин бы точно танки двинул, и все пропало. Этого было не нужно никому. Потом ты все примерно знаешь. Мы вышли и вернулись героями. И в эйфории этой героической я стал как бы своим. То, что натворил, списалось.
А пятая колонна наша, те, что были в больнице, все погибли. Их высчитали. А скорее всего, кто-то на них указал.
Те, кто сейчас сидят в Кремле, нуждаются в «горячей точке». Это вы, журналисты, сами написали. Ты скажешь, что это все Ельцин затеял, а я тебе скажу, что ситуация на некоторое время вышла из-под контроля. Там ничего не изменилось, наверху. А у власти без «покорения» Чечни не смог бы быть никто. Ну вот. Только власть получила, помимо всего прочего, армию. Теперь должно произойти нечто, нечто… ну, страшное. Чтобы можно было зачистить всех генералов, а потом размонтировать эту группировку. Так и должно быть потом. Но делать это все трудней. Ведь перед отставкой всенародно не избранного были обозначены перемещения генералов. Шаманов во Владикавказ и так далее. О том, что произошло накануне этого Нового года, мы узнаем тогда, когда… Поэтому воздержусь. «Горячие точки», полевые командиры, миротворцы… Когда власть начинает шататься, Кавказ начинает нагреваться. Между Грозным и Кремлем всегда существовала связь. И будет существовать. Я тебе немного напомню. Девяносто второй год. В Кремле — гарант конституции. Армия уходит из Чечни и оставляет двести единиц бронетехники, сто двадцать боевых самолетов, установки «Град», сто тысяч единиц стрелкового оружия и так далее. Все — от лопаток до кирзовых сапог.
Потом начинается референдум. Референдум заведомо пророссийский. Всего-то делов, поддержать тех, кто на площади, и предостеречь генерала от применения силы. Кремль молчит. Дядя Джо заявляет, что Москва дает ему два десантных полка для разгона митинга. Кремль молчит. В июне Дудаев из танков расстреливает здание парламента, где хранятся бюллетени референдума. Десятки убитых и раненых. Кремль молчит. Он получил то, что хотел.
Теперь нефть течет налево, аэропорты Чечни день и ночь принимают и отправляют борта с оружием, наркотиками и прочей дребеденью. В девяносто третьем году в Чечню с Дальнего Востока приходит несколько «Градов» по железной дороге. Через день ровно в два часа ночи в Грозненском аэропорту приземляется перегруженный борт-транспортник. К разгрузке персонал аэропорта не допускается. Специальная команда перегружает груз на «КамАЗы», после чего самолеты тут же покидают Грозный. Груженые машины отправляются под охраной милиции в Осетию и Абхазию. Там идет война.
В Шали была лаборатория по переработке опиума. Конечный продукт — героин. Три тонны в год. Такая же лаборатория была в Грозном, в поселке имени Калинина. Принадлежала Ширвани Басаеву. Чечня России — героин. Россия Чечне — деньги… На зарплаты и пенсии. Гвардейцы изымают кассы предприятий на нужды обороны. Москва шлет еще больше денег. Ну да ладно. Девятнадцатого сентября девяносто четвертого года оппозиция ворвалась в Грозный, взяла богатые трофеи и одного пленного — Усмана Имаева, главного дудаевского банкира. Все тайны финансовых операций. Он отправлен в Москву и через две недели появляется опять в Грозном.
Бывший премьер Дудаева — Мурдалов — дал такие показания: он не раз встречал прилетавших в гости к Дудаеву Пашу Грачева и Дейнекина, командующего ВВС.
Что они обсуждали по ночам в сауне Старопромысловского района? А под утро — опять в самолет и бороться с сепаратизмом. А сам Дудаев для поддержания формы постоянно летал над Чечней и далее. Как оказалось, планы полетов он получал из Москвы и держал постоянную связь со столицей нашей Родины и вашим городом СПб.
В конце октября чеченцы получают оружие на наших складах. Информация из Моздока принята к сведению, и не более того.
Ноябрь девяносто четвертого. Утром двадцать шестого ноября танки «Кантемировки» входят в Грозный и как спички горят на его улицах. Засады устроены именно по маршрутам их прохождения. На стенах домов укреплены снаряды от «Града» с дистанционным управлением. Они прожигают танки насквозь. На наших танках — белые отличительные полосы. Навстречу — чеченские танки, и на них — точно такие же! Обещанной поддержки с воздуха нет. Мы отступаем. Чечня еще не разрушена, но банк« Менатеп» просит правительство России сделать его уполномоченным банком по восстановлению Чечни.