Клоуны и Шекспир
Шрифт:
– Не доработали с клиентом, – презрительно хмыкнул Лёнька. – Не объяснили толком – как, что, зачем и почему. Чёткой задачи, блин горелый, не поставили.
– Халтура низкопробная, – поддержала богато-одетая горожанка. – Что-то Тительман нынче…э-э-э, сам на себя не похож. То бишь, взялся за дело без должной подготовки. Может, торопится куда-то?
– Деньги, скорее всего, срочно понадобились, – предположила Неле. – Ну, очень срочно.
– Вполне возможно, – согласилась тётка. – Вполне…. Только, ёжики колючие, зачем простака Иоста привлекли к этому скользкому дельцу? Он с самого малолетства был бестолковым и слегка туповатым. Меня бы позвали. Не пожалели бы, честное слово. Я такого нарассказала бы про этого противного угольщика. Такого бы…
– Чем это он вам так не угодил? – заинтересовался Макаров. – Дорогу где-то перешёл?
– Не он перешёл, а Сооткин. Много-много лет тому назад. Гонялась я – в своё время – за Клаасом. К чему скрывать? Глазки строила. Подмигивала. Долгими вечерами караулила у забора…. А, он? Мерзавец? Женился на этой гладильной доске с ямочками на щеках…. Никогда не прощу. Это, ведь, достойный повод? Отвечай, пузан, не молчи.
– Повод – для чего?
– Для того, чтобы дать показания против угольщика. Такие показания, которые приведут его, подлеца бессердечного, на жаркий костёр…. Достойный повод?
– Ревность – страшная сила, – обтекаемо ответил Лёнька. – По крайней мере, заслуживающая толику уважения.
– И я про то же…
На торговой площади, тем временем, произошли серьёзные изменения.
Во-первых, со стороны моря подул резкий северо-западный ветер. Ветви двухсотлетней липы, раскачиваясь, тревожно и надменно зашелестели листвой. По небу поползли рваные тёмно-серые облака. Вдалеке послышались глухие раскаты грома.
– Очень плохая примета, – загрустила разговорчивая горожанка. – Пора двигать к дому. Пока не поздно. Вёдра наполнять водой. Слуг расставлять – везде и всюду…
– Зачем – вёдра с водой? – удивилась Нель.
– Затем, что столетьями проверено. Мне бабушка говорила. Причём, много раз. Мол, дальний гром – во время суда скорого и неправедного – это к большому пожару. Пойду я, ребятки. От греха подальше…
– Народные приметы надо уважать, – согласился Макаров. – Особенно, если в них веришь…. Удач вам, тётенька.
– И вам, парни бравые, не хворать, – неожиданно улыбнулась тётка, после чего – также неожиданно – попросила: – Нагнись-ка, Гудзак. Шепну пару словечек на ушко…. Береги, её, пузан.
– Кого?
– Неле. Я сразу узнала девчонку, не смотря на мальчишеский прикид…. Знаешь, почему я ухожу?
– Не знаю. Почему?
– Чтобы – в горячке и гневе – не сдать вас инквизиторам. От греха подальше. Ладно, всех благ. Пусть ваши шестеро детишек (будущих, понятное дело), вырастут хорошими и добрыми человечками.
– Откуда вы…
– Тише, Гудзак, тише. Мало ли, откуда…. Иногда у честных горожан рождаются «двойняшки». Как бы близнецы, но внешне непохожие друг на друга. Девочки, в данном случае. Одну звали – «Катлина». Считается, что она умерла. Давно. Утонула в море. Вторую сестру…. Так ли важно – как её величают до сих пор? Кому она, толстая корова, нужна? Кому? Ответь мне, пузан, глаза которого отливают счастьем.
– Что же. Бывает.
– Бывает? Ну-ну, шалопай…. Скажу по большому секрету, Ламме Гудзак. У вас с Неле родятся шестеро детишек. Вернее, шесть дочерей. То бишь, три пары симпатичных и капризных «двойняшек»…. Представляешь, Путник, что тебя ожидает? Какие невозможные и изысканные катаклизмы, перемешанные с качественным сумасбродством? Ладно, завершаемся. Славно поболтали. Пошла готовиться к пожару…
А, во-вторых, инквизитору Тительману всё происходящее – явно – слегка поднадоело.
Он, поднявшись на ноги, пошептался о чём-то с бургомистром, с коронным судьёй, с монахами, после чего объявил:
– Гнать подлого и неразумного Иоста Грейпстювера взашей! Плетьми – гнать! До самого дома. И штраф на него, путаника, наложить. Чтобы неповадно было – морочить головы Высокому суду. Десять флоринов, так его и растак. Можно и рыбой отдать. Итак, мы установили, что угольщик Клаас является подлым еретиком…
– Нельзя обвинять человека, не имея на то доказательств! – разнёсся над площадью звонкий голос Сооткин.
«Нельзя обвинять!», – поддержали ветки-листья древней липы.
– И-а! И-а! – отметился Иеф, затерявшийся где-то среди горожан.
– Гав! Гав! – откликнулся неугомонный Тит Шнуффий. – Гав!
– Молчать! – взвыл епископ. – Всем людям и тварям – молчать! Если, понятное дело, жизнь дорога…. Микаэль, мой брат по Вере! Где ты?
– Я здесь! – от толпы зрителей незамедлительно отделился рыженький монах-премонстрант.
– Что ты можешь поведать Высокому суду про еретика Клааса?
– Многое, отче.
– Рассказывай!
Брат Микаэль принялся – бодро и с явным удовольствием – трепать языком. То есть, описывать следующую ситуацию. Мол, он с товарищами прибыл в Дамме совсем недавно. Естественно, с самой благой целью – осчастливить добрых горожан и горожанок заветными индульгенциями. Причём, самыми настоящими, чудодейственными и относительно недорогими. То бишь, конкурентоспособными…. А потом их внимание привлекла семья угольщика. Мол, и сам Клаас – тот ещё деятель. Неунывающий такой, всё смеётся и шутит. И жена его – Сооткин – какая-то странная. Не сплетничает. Ни с кем не ругается. Сохнущего на верёвках белья у соседей не ворует. Когда курицу режет, то обязательно плачет. Не порядок…. А их дочка Нель? Вообще, исчадье Ада, судя по всему. Скоро семнадцать лет исполнится, а до сих пор – девица девственная. С парнями практически не хороводится. Да и честным прохожим, даже когда никого нет поблизости, лапать себя не даёт. Чудачка мечтательная, одним словом. Мечтательная и подозрительная…
– Хм-м, эге, – довольно хмыкнула Неле и с законной гордостью посмотрела на Макарова, мол: – «Оценил, здоровяк пузатый, какое сокровище тебе, увальню, досталось? То-то же…».
– Вчера поздним вечером означенная Нель отправилась за городскую стену, – продолжил рассказ рыжеволосый премонстрант. – Согласитесь, что это очень подозрительно. Непорочная девица, на ночь глядя, покидает город? Зачем? Конечно же для того, что предаться противоестественному соитию с Дьяволом…. Мы с братьями по Вере решили проследить за дочерью угольщика. Тайком подобрались к городской стене и, дождавшись рассвета, вышли на берег канала Dammse Vaart.
– Что же вы там увидели, уважаемые премонстранты? – картинно всплеснув ладонями, спросил секретарь суда. – Неужели – соитие? С самим Дьяволом, я имею в виду?
– Очень похоже на то, – доставая из холщового мешка различные предметы, слегка засмущался монах. – Нет, Дьявола мы не лицезрели. Но его присутствие, бесспорно, ощущалось…. На берегу горел яркий костёр. Остро пахло серой…
– Какой ещё серой? – шёпотом возмутилась Неле. – Ночная прохлада. Свежая-свежая такая. Дымком от костра немного попахивало. Совсем чуть-чуть. Не более того…. Сера? Может, это из его лопоухих и давно немытых ушей исходил упомянутый аромат?