Клуб для избранных

Стоун Кэтрин

Возможно, она в курсе того, что произошло между ним и Дженет. Наверняка ей известно, что Дженет встречалась с Кэтлин. С Кэтлин она знакома, поскольку лечила ее мать. Словом, личная жизнь Марка для нее не тайна, но она предпочитает не показывать своей осведомленности. Этот телефонный звонок даст Лесли понять, что в подобной скрытности нет нужды.

— Алло!

— Лесли, это Марк. — На работе они узнавали друг друга по голосу.

— Привет!

— Я только что говорил с Дженет. Она хочет, чтобы мы с тобой пришли на премьеру, а потом заглянули к

ней в гримерную. — Марк остановился, чтобы перевести дыхание. Удивительно — на работе, отдавая Лесли распоряжения, он единым духом выпаливал куда более длинные фразы. А сейчас...

— И у тебя есть билеты? — воспользовавшись паузой, поинтересовалась Лесли. Она только что звонила в театр и узнала, что там аншлаг.

— Да, причем хорошие. Об этом позаботилась Кэтлин. — Раскрывать карты — так уж до конца. Так легче. Но немного странно.

— Я бы с удовольствием пошла. Премьера, кажется, тридцатого апреля?

— Верно. Через неделю. А на следующий день я возвращаюсь в университетскую клинику. Снова буду твоим ординатором. Кстати, как дела на работе?

Лесли начала подробно рассказывать Марку о Джин Уотсон. Закончив этот сугубо медицинский разговор, оба с удивлением обнаружили, что находятся в собственных квартирах, а не в больнице.

* * *

Перед театром Марк и Лесли слегка перекусили в ресторане «Гурман», расположенном напротив входа в «Юнион-сквер».

— Ты прекрасно выглядишь, — одобрительно заметил Марк тоном старшего брата.

На Лесли было черное платье без рукавов, затянутое в талии и с расклешенной юбкой. Оно сидело свободнее, чем в прошлый раз. Лесли здорово похудела, только грудь, округлая и соблазнительная, осталась прежней. Каштановые кудряшки были убраны со лба и сколоты большой золотистой заколкой. Лесли накрасила ресницы, наложила на веки синие тени под цвет глаз и чуть тронула губы нежно-розовой помадой.

— Не то что в белом халате с пятнами йода и стетоскопом в кармане! — пошутила она.

— Ты и в нем выглядишь отлично, — возразил Марк. За ужином Лесли спросила:

— Предвкушаешь следующий год?

— Что ты имеешь в виду?

— Но ведь ты станешь О-3! Это гораздо приятнее. Третий год ординатуры действительно выгодно отличался от предыдущих: меньше ночных дежурств и рутинной работы, в основном консультации.

— Да, наверное, — равнодушно согласился Марк, давая понять, что предпочел бы не развивать эту тему.

Лесли была шокирована, Никогда прежде она не видела его в таком состоянии, но мгновенно узнала симптомы, описанные Дженет.

— Извини, — пробормотал Марк, осознавая, что чуть не повторил ту же ошибку. «Я стараюсь, но пока не всегда получается».

— Марк, — тщательно подбирая слова, начала Лесли. — Если бы кто-нибудь сказал тебе, что ты никогда не будешь врачом — скажем, законодательство Соединенных Штатов запрещает всем Маркам заниматься медициной, — что бы ты стал делать?

Наблюдая за его реакцией, она снова убедилась, что Дженет была права: Марк не хочет быть врачом. Даже гипотетическая перспектива

распрощаться с этой профессией вызвала на его лице радостную улыбку.

— Я бы вернулся в университет, окончил факультет словесности, потом стал бы преподавать. Возможно, сделался бы писателем.

Он ответил сразу, без колебаний, как будто давно это обдумывал, как будто точно знал, чего хочет.

— Как раз этим занимается мой отец. Вернее, и он, и мама.

— Правда?

— Да. Мама — журналистка, постоянно что-то пишет. А папа преподает английский в Вашингтонском университете. — Помолчав, Лесли добавила, сверля Марка взглядом огромных сапфировых глаз: — Он бы с радостью взял тебя к себе на факультет, я уверена.

Марк пожал плечами:

— Это пустые мечты. Разве что в другой жизни.

— Но ведь другой не будет, Марк, — быстро возразила Лесли с удивившей обоих серьезностью.

Он улыбнулся чуть печально и спросил:

— А что бы сделала ты, если бы всем Лесли запретили практиковать?

— Не знаю, — ответила она, осознавая, что лжет. Она точно знала, что стала бы делать: переехала бы в другой штат, может быть, в другую страну, где законодательство не такое строгое, но медицину бы не бросила. Но как сказать об этом Марку?

Лесли хотелось крикнуть: «Остановись, пока не поздно! Не губи свою жизнь. Медицина — нелегкая профессия, даже если ты чувствуешь к ней призвание. А если нет? Потратить столько лет на стажировку и ординатуру и в конце концов убедиться, что мечтал совсем о другом...»

Лесли загрустила. Она понимала, что Дженет права. Именно это погубило их брак, а теперь исподволь, день за днем губит самого Марка. Он ненавидит свою работу, но не желает это признавать, а уж тем более обсуждать.

Лесли считала Марка прекрасным врачом. Самым лучшим. Между тем он ненавидел свою профессию, однако продолжал заниматься ею.

— Эй, о чем задумалась?

— О тебе, — правдиво ответила она. — Я за тебя беспокоюсь.

— Напрасно. И потом, нам пора в театр.

За представлением Лесли и Марк наблюдали с лучших мест. Их выбирала Кэтлин, хорошо знакомая с устройством и акустикой зала. Лесли не отваживалась поднять глаза на Марка, боясь, что в них он прочитает все ее чувства — сожаление, гордость, любовь, печаль — и это отвлечет его от Дженет.

Дженет была изумительна, впрочем, как и все представление. Росс Макмиллан вознамерился сделать из «Джоанны» шедевр и своего добился.

Во время антракта Марк и Лесли вышли в фойе. Там было полно народу. Знатоки взахлеб обсуждали достоинства нового мюзикла, Марк же был угрюм и молчалив.

— Тебе тяжело ее видеть? Мы можем уйти, — предложила Лесли.

— Дело не в этом. Тяжелее всего сознавать, что она целых четыре года не выходила на сцену из-за меня.

— Но она сама этого хотела, — возразила Лесли и подумала: «А вот ты делаешь совсем не то, что хочешь».

— К сожалению, ее жертва оказалась напрасной. Я впустую потратил четыре года своей жизни и лишил Дженет самого дорогого.