Клуб любителей диафильмов
Шрифт:
— Ну, пошли, что ли! — новый владелец неуверенно потянул ее за поводок.
Собака не отреагировала. Она продолжала всматриваться в толпу.
И тут Людка это сказала. Вокруг было шумно, но я очень хорошо ее услышала. Всего два слова, очень тихим и очень твердым голосом. Она сказала:
— Будет война.
Троллейбус был полупустым. И теперь кошку держала Людка. Кошка была пушистой. Серой, с коричневыми и черными полосками. Людка молчала, а я думала о том, что она сказала, там, на рынке. Она такие вещи просто так говорить не стала бы, в этом я была уверена. Вот, например, когда Колька Артемов обозвал
месяц. Ну, может, чуть раньше. А когда другой мальчик из нашего класса, Юра Кондратьев, ударил ее линейкой по пальцам, она ему крикнула: «Ты теперь долго ни на кого руку не поднимешь!». И что бы вы думали? Через четыре дня Кондратьев упал, сломал правую руку и три недели ходил в гипсе. Мы ему, правда, завидовали, потому что он сидел в классе и ничего не писал — ни контрольные, ни диктанты, ничего. И домашние задания не делал. Все ему можно было.
Так что к Людкиным словам стоило прислушаться.
— Люд, — спросила я, — а почему ты думаешь, что будет война?
— Не знаю, — ответила она, — Я, просто, подумала, что если он эту собаку продаст, то будет война. И, вот, пожалуйста. Будет война, — повторила она решительно.
— А как ты думаешь, кто на нас нападет? Опять немцы?
— Наверное, — ответила Людка, — а, может, американцы. Да какая разница? Какая разница, кто твой враг?
«Если будет война, то папу призовут на фронт, — думала я, — А еще, мама мне однажды сказала, что во время войны немцы убивали всех евреев. Дед, правда, уцелел, и у него есть медали. А вот дядя Лео, бабушкин брат, пропал без вести».
Настроение у меня совсем испортилось. И у Людки, кажется, тоже. А потом она сказала:
— Знаешь, все это неспроста. Весь этот день, и то, что мы, вдруг, на Птичий рынок поехали. И эта кошка. Почему ее хозяйка именно к нам обратилась? Нет, это все не вдруг. Это поручение. Понимаешь? Мы должны эту кошку спасти. Уберечь от войны.
— Кошка, — обратилась она к сонной голове, — мы тебя защитим. Я беру тебя к себе.
Приехав на нашу остановку, мы расстались. А вечером Людка мне позвонила и сказала, что мама на кошку не согласна и велела ее из дома убрать. Немедленно.
Необходимо было что-то предпринять. И мы нашли выход. В Людкином доме не запирался подвал. Он и должен был стать кошкиным убежищем. Мы подобрали у продуктового магазина картонную коробку, положили в нее старое чистое полотенце. И отнесли все это туда. «Подвал — это даже и хорошо, — бодрилась Людка, — если будет бомбежка, то больше шансов, что кошка уцелеет». Потом мы принесли в подвал большую миску с водой, колбасу, которую Людка взяла тайком в холодильнике, и сухари. Хищники, правда, сухари не едят, но мы решили, что, если будет голод, то кошка не станет привередничать. Наконец, завершив все приготовления, мы перенесли в подвал кошку. Мы посидели с ней немножко, чтобы она не тосковала. А потом я предложила принести из дома горшок с аспарагусом — чтобы у кошки были витамины. И мы с Людкой отправились ко мне. А когда мы вернулись, с цветочным горшком, кошки в подвале не было.
— Это конец, — сказала Людка, — мы не справились с заданием. Жизнь этой кошки зависит от нас, а мы вот так вот взяли и ее упустили. Мы должны ее найти, слышишь? Во что бы то ни стало!
И мы отправились на поиски. Имени у кошки так пока и не было, поэтому мы не могли ее позвать. Мы, вдруг, оказались немыми. Мы обходили все дворы, заглядывали в подвальные окна. Так прошло несколько дней.
Наконец, мы поняли, что ничего не остается — надо зайти в тот дом, поискать там. Это был наш последний шанс. Дом был заброшенным строением, с пустыми
черными окнами. Мы с Людкой никогда не решались туда заходить. Казалось, что там нас подстерегает опасность. Какая именно — было неясно. И это пугало нас еще больше. Но сейчас мы должны были выполнить поручение. Это была наша защита. Мы толкнули дощатую дверь и вошли. Со стен свисали клочья сырых обоев. Коридор вел в единственную, узкую комнату. Мы двигались на цыпочках. Войдя туда, мы увидели, что в доме кто-то живет. На полу валялись грязные одеяла. В центре комнаты стояла табуретка, а на ней — консервная банка с окурками. Над одним из одеял, на стене были приклеены картинки — улыбающаяся девушка в купальнике и молодой человек с азиатскими чертами лица и напряженным взглядом. Человек был полуголым. Людка сказала, что это — Брюс Ли, и что он очень здорово умеет драться. У них дома был видеомагнитофон, и она разбиралась. И вдруг, нам показалось, что мы слышим шаги. К нам явно кто-то приближался, шел по коридору. Мы перелезли через подоконник, прыгнули на мокрую землю и побежали, что было сил.
— Людка, — сказала я, — когда мы остановились, чтобы отдышаться, — а, может, эта кошка давно к своей хозяйке вернулась? Как Королевская Аналостанка. А мы только зря ее ищем.
— Ага, — отозвалась Людка, — вернулась. На троллейбусе к ней поехала. Конечно.
Но что делать дальше, было совершенно неясно.
А на следующий день Людка не пришла в школу. Я позвонила ей вечером, но ее мама ответила, что Люда к телефону подойти не может, и что гулять она тоже не пойдет. И бросила трубку. А еще через пару дней к нам в класс зашла завуч.
— Дети, — сказала она, — у Люды Ковалевой стригущий лишай. Заболевание это поддается лечению, но
очень заразно. Им болеют домашние животные и люди. Передайте родителям, что, если они заметят на вас подозрительные пятна, следует немедленно обратиться в поликлинику и оповестить дирекцию школы.
Когда уроки закончились, я пошла к Людке. По дороге я внимательно осматривалась и даже несколько раз заглянула в подвальные окна — вдруг кошка все-таки найдется. Людка была дома одна. Ее побрили наголо, а голова была измазана йодом. У нее был какой-то новый взгляд — тревожный и колючий.
— А, это ты. Проходи, — сказала она. В комнате был включен телевизор. Показывали фигурное катание. Я села в кресло. А Людка — на диван. Мы молчали.
— Вот интересно, — сказала, наконец, Людка, — почему заболела именно я, а не ты? — она смотрела прямо перед собой.
— Люд, — мне было неловко перед ней, — ты выздоровеешь, у тебя отрастут волосы. Мы опять пойдем искать кошку. Мы ее найдем, вот увидишь. Ты знаешь, пока ты болеешь, я ее даже сама буду искать.
— Делай, что хочешь, — Людка пожала плечами, — ищи свою кошку. Если она тебе так понравилась.