Клуб неверных мужчин
Шрифт:
— Позвольте, уважаемая. Найдется минутка?
— Что? — она резко повернулась, смерила незнакомца настороженным взглядом. — Мы знакомы?
— Сейчас познакомимся, — Турецкий повернул обратно, поднялся на несколько ступеней. Слишком высоко подниматься не стал, дабы не нервировать женщину. — Если вы Галина, домработница Пожарских.
— А если нет? — женщина сдержанно улыбнулась.
— А если нет, то не видать нам знакомства. Но вы же Галина? Приходящая домработница?
— Да, Галина. Приходящая. Иногда уходящая, — она посмотрела на ключи в руке, потом на дверь, потом на человека тремя ступенями ниже, который привалился к перилам и с любопытством ее разглядывал.
— Несколько минут — и вы пойдете заниматься своей неблагодарной работой. Не забудьте покормить рыбок в аквариуме — у них такой замученный вид. Моя фамилия Турецкий, я расследую убийство Георгия Львовича. Расскажите, что случилось в воскресенье двадцать
Может быть, все дело в том, что она стояла выше? В его представлении, «домомучительницы», которых в Москве развелось, как нерезаных дворняжек, должны выглядеть несколько иначе. Либо это добродушные на вид тетушки, либо серенькие скромняги в длинных юбках, либо конкретные «фрекен Бок» — в тех местах обитания «богатеньких Буратино», где внешность приходящей работницы не имеет значения. На приходящую фотомодель Галина тоже не была похожа, но внешность имела интересную. Первыми в глаза бросались очки в круглой оправе, под которыми прятались настороженные карие глаза. Прическа типа «каре», пиджачок в клеточку, брюки свободного покроя. На вид ей могло быть тридцать пять. Или сорок пять. Широковата в кости, немного бесформенна в области бюста, но в целом женственна. Одна из тех интеллигенток, что сунули подальше свой диплом, забыли специальность и отправились туда, где меньше дует и больше платят.
— Вот так, значит, господин Турецкий? — усмехнулась Галина. — Без вызова по повестке, без протокола, без соблюдения положенных формальностей…
— Я не работаю в государственной структуре. Но моя деятельность инициирована Генеральной прокуратурой. Не хотите говорить — воля ваша. Но зачем вам лишние неприятности? Мало натерпелись за последние дни?
— Да, уж, точно, вызывали и не раз. Как хотите, — она пожала плечами. — Могу в десятый раз повторить то же самое. Итак?
Пришлось повторять скучные вопросы, выслушивать скучные ответы. Он невольно задумался — даже учителя в школах меняют методику, отходят от стандартных клише в процессе обучения, стремятся сделать процесс более увлекательным, не банальным. Не пора ли следователям начать вести свои допросы в веселой и развлекательной форме? О себе Галина Лисовская рассказывала скупо и неохотно, что, с одной стороны, и понятно, чем меньше о тебе знают, тем крепче ты спишь. Шестнадцать лет назад она закончила факультет водного транспорта. Но, поскольку в жизненных планах не значилось стать капитаном дальнего, и даже ближнего, плавания, по специальности не работала и часа. Вышла замуж за коммерсанта, два года сидела дома, потом коммерсанта застрелили, квартиру изъяли, пришлось выкручиваться и все начинать сначала. Возила тряпки из Китая, торговала в палатках. Целый год, откровенно нищенствуя, работала техничкой в школе — о, ужас! За год до совершенства отточила мастерство с расстояния тридцати метров попадать тряпкой по движущейся цели. Когда обстановка в стране начала худо-бедно устаканиваться, решила, что пора браться за ум. Привела себя в порядок, освежила в голове хорошие манеры и обратилась в популярное кадровое агентство на Самарской улице. С той поры только с этим агентством и контачит, что, кстати, органы милиции щепетильно проверили и перепроверили. Работала гувернанткой, няней в семье высокопоставленного чиновника из МЧС. В глазах ее при этом мелькнула грустинка, а Турецкому припомнился анекдот: «Какая разница между мужчиной и ребенком? — в сущности, никакой, но ребенка можно оставить одного с няней». Через кадровое агентство на нее и вышла год назад Татьяна Вениаминовна Пожарская, ищущая порядочную и трудолюбивую домработницу. Серьезных нареканий от хозяев за эти полтора года не было.
«А про несерьезные помолчим», — подумал Турецкий.
— А теперь, если позволите, поговорим про тот роковой день.
— А, может, не стоит? — поморщилась Галина. — У меня уже голова от этих разговоров болит.
«А я ни на что и не претендую», — подумал Турецкий.
— Пять минут, Галина.
Ну, хорошо, так и быть, она всегда готова помочь следствию. Погиб человек, которого она глубоко и искренне уважала. Кстати, если у следователя вдруг возникнут извращенные измышления по поводу возможной связи Галины с Георгием Львовичем, то пусть он об этом забудет и не теряет время. Галина не по этой части. «А по какой, интересно?» — озадачился Турецкий. По воскресеньям она, в принципе, не работает, но в тот день Татьяна Вениаминовна попросила подойти: уж больно загаженной ей показалась квартира. Галина подошла. Как и сказано в бесчисленных протоколах, в шесть часов вечера. В доме было спокойно. Татьяна Вениаминовна перебирала в спальне свои шкатулки. Георгий Львович сидел за компьютером. Еще пошутил: какое, должно быть, удовольствие работать в выходные? Она скребла на кухне, скребла в прихожей. «Неужели Татьяна Вениаминовна никогда не берет в руки тряпку?» — Нет, подобного удивительного зрелища Галина никогда не наблюдала. Да, она помнит, как около семи вечера Георгий Львович отправился выгуливать собаку. Да и слава богу, — подумала Галина. Когда-нибудь она точно прибьет эту глупую псину, всюду сующую свой нос. С каким выражением лица уходил Георгий Львович? А она ему в лицо не заглядывала. Ну, хорошо, с немного постным. Это что-то дает в плане следствия? Дожидаться возвращения хозяина Галина не стала, завершила уборку, о чем поведала Татьяне Вениаминовне, и ушла. В подъезде, ясное дело, ни в какие ниши не заглядывала, спустилась с третьего этажа (а в доме пять этажей и ни одного лифта) и удалилась. Не видела ли она во дворе глупую Зайку? Как-то не припоминается: выйдя из подъезда, она стала вспоминать, взяла ли с собой сотовый телефон, закопалась в сумочку, так и дошла, перебирая личные веши, до калитки с охранником. Тот еще пошутил: вчерашний день потеряли, дамочка? Телефон оказался на месте…
— Позвольте нестандартный вопрос, Галина, — вкрадчиво сказал Турецкий. — Как вы считаете, супруги Пожарские любили друг друга?
Она уставилась на него как-то озадаченно. Словно не поняла, что он имеет в виду. Склонила головку. Солнечный свет из окна подъезда заблестел на стеклах очков.
— Повторить вопрос?
— Спасибо, я не глухая, — она пожала плечами. — Переадресуйте свой вопрос кому-нибудь другому. Лично у меня слова о любви вызывают аллергическую реакцию.
Судя по голосу, который зазвучал напряженно и глухо, так оно и было.
— Вы считаете, человека нельзя любить?
— Не считаю, — она мотнула головой. — Человека можно любить. Если знаешь его не слишком близко.
«Такие слова бы — да в блокнот», — подумал Турецкий.
— Вы не работали составительницей афоризмов?
— Нет, дорогой сыщик. У вас еще есть вопросы?
— Нет, Галина, вопросы кончились. Но за вами так занятно наблюдать…
— Занятно наблюдать за акушером, достающим помидор из трехлитровой банки, — с достоинством ответила домработница, схватила свои пакеты и, как рожок с патронами в автомат, вставила ключ в замочную скважину.
На пересечении Большой Пироговской и Трубецкой была авария. Симпатичный «вайпер», стоимостью с хороший трехэтажный дом, от души разнес задний бампер малолитражной «хонде». Хозяин последней печально смотрел на сплющенную «корму», а в «вайпере» миниатюрная блондинка в предвкушении приезда гаишников старательно красила губки. Образовался затор. Машины медленно проезжали по одной — словно струйки песка в засорившихся песочных часах. Каждый норовил высказать мнение в адрес блондинки. Но та и ухом не вела — видно, ситуация была привычная. Впереди маячил еще один затор. Проклиная количество блондинок в этом городе — просто Норвегия какая-то, — Турецкий подал машину к тротуару. Остаток пути лучше проделать пешком. Какое счастье быть обычным пешеходом! Он шел по тротуару, с пренебрежением поглядывал на стоящие в пробке машины. Водители с завистью провожали его глазами. Видит Бог, настанет день, когда он продаст машину, а вырученные деньги спустит на карты для метро…
Он свернул в подворотню — стальные ворота оказались гостеприимно распахнуты, угодил в замкнутое пространство двора. С четырех сторон возвышались кирпичные стены в восемь этажей. Практически все жильцы уже обзавелись пластиковыми окнами. Чистенькие балкончики, опрятная детская площадка посреди двора, крупная акация с пушистыми листьями, все свободное пространство, невзирая на разгар рабочего дня, уставлено личным автотранспортом жильцов.
Меркулов позвонил в тот момент, когда явилась мысль: давно он что-то не звонил.
— Что делаешь? — поинтересовался тот каким-то грустным голосом.
— Харакири, — простодушно отозвался Турецкий.
— Очень смешно, — вздохнул Меркулов. — Не хотелось тебя огорчать, но меня положили в больницу. Сердце прихватило спозаранку, добрел до поликлиники, сделали томограмму, хотел домой пойти, да не пустили. Врачиха сказала, что неприятности с прокуратурой ей не нужны, вызвала машину из двенадцатой больницы…
— Да чтоб тебя… — ругнулся Турецкий, — Костя, ну, это уже ни в какие ворота!
— Не бузи. Все в порядке, просто врачиха перестраховалась. Отдыхаю в светлой палате, напоенной изысканными ароматами, ем таблетки, разжижающие кровь. Здесь прекрасная мужская компания, в нашей палате одни капитаны, у каждого собственное судно.
— Признайся, тебя готовят к операции?
— Да, отрицать глупо, — вздохнул Меркулов. — Обычная тахикардия, ничего нового. А также аритмия и с сосудами не совсем здорово.
— Хорошо, я сейчас приеду.
— Стоп, — отрезал Меркулов, — повторяю, я отлично себя чувствую. Просто медицина нашла сбой в сердечной деятельности. Сюда все равно не пустят, так что не вздумай бежать за апельсинами. Сделают операцию, сам позвоню. Резать не будут, не волнуйся. Медицина ушла далеко вперед. В меня просто имплантируют маленького жучка-шпиона… Ладно, не будем о наболевшем. Как у нас с мертвыми мужчинами? Ты уже нашел злодеев?