Клуб Одиноких Сердец
Шрифт:
— Судя по вашему рассказу, она была доброй женщиной, — сказала Руби.
— Не то слово, — подхватила Розалия. — Когда по телевизору показывали передачи про войну на Балканах и про страдающих детей, она рыдала в голос. И в Бангладеш поехала работать в приюте для несчастных сирот. Как мы ни пытались ее остановить — бесполезно. — Принимая от Руби фотографию, Розалия громко всхлипнула. — Извините, мы были очень близки с моей свекровью, очень… Ну, — женщина слегка прихлопнула в ладоши, словно разгоняя мрачное настроение, — а теперь расскажите о себе. Ваши родители знали Джеральдин,
— Не совсем. — Руби отставила стакан с холодным чаем и, сделав глубокий вдох, сказала: — Розалия, я была с вами не до конца откровенна.
Подлинная история хлынула из Руби, словно вода, прорвавшая плотину. Она говорила и говорила, захлебываясь словами. А Розалия слушала, затаив дыхание, и только глаза у нее делались все больше и больше, казалось, они сейчас выскочат из орбит.
— Боже мой, какой кошмар, боже мой, — причитала женщина, когда Руби описала ей встречу с Амандой Пачули Монстр. Никогда и никому она не рассказывала о том ужасном дне и сама удивилась, насколько болезненны оказались воспоминания. Руби не могла сдержать слез. Розалия обняла ее за плечи и крепко прижала к себе. Она гладила Руби по волосам и шептала что-то тихое и ласковое, точно утешала маленького ребенка.
— Дорогая моя, — наконец сказала Розалия, — я всей душой сочувствую вам, все это так печально. Но поверьте, вы ошиблись, тут какое-то недоразумение.
— Недоразумение? — Руби подняла заплаканное лицо.
— Моя свекровь вышла замуж в двадцать один год и родила только одного ребенка — Натаниела. Вскоре ее муж погиб в автомобильной катастрофе, и больше у Джеральдин не было детей.
— Но посмотрите сами. — Руби утерла нос рукавом и полезла в сумочку. — Мое свидетельство о рождении: мать — Джеральдин Баркер родом из Шеффилда, то же самое сказано и в документах, которые есть у вас. Это не может быть простым совпадением. Я и внешне на нее похожа, вы же сами сказали. И вот еще. — Руби снова покопалась в сумочке и вытащила свою детскую фотографию.
Розалия в замешательстве кусала губу, видя несомненное сходство между сидящей перед ней молодой англичанкой и собственным мужем в двухлетнем возрасте.
— Не знаю, как такое возможно, — пожимая плечами, воскликнула Розалия.
— Джеральдин Баркер была моей матерью. Какое еще может быть объяснение? Пожалуйста, скажите мне правду. — Руби умоляюще схватила женщину за руку.
— Вам надо поговорить с моим мужем. — Розалия высвободила руку. — Но клянусь, Натаниел никогда не упоминал ни о чем подобном, а у него нет от меня секретов.
При ее последних словах за окном послышалось урчание мотора, и перед домом остановился чистенький, ухоженный автомобиль. Из него выпрыгнул парень в голубой клетчатой рубашке и бейсболке с длинным козырьком. Возможно, Натаниел Баркер и считался выходцем с Британских островов, но выглядел он как типичный американец. Вслед за мужчиной из фургона выскочил черный Лабрадор. Они направились по дорожке к дому. Услышав скрежет ключа в замочной скважине, Розалия бросила встревоженный взгляд на дверь.
— Он любил свою маму, — тихо сказала она, обращаясь к Руби, —
Лабрадор ворвался в комнату, подбежал к хозяйке и радостно лизнул ее в щеку.
— Элвис, прекрати! — отмахнулась Розалия.
Пес, виляя хвостом, подошел к Руби.
— Дорогой, — выкрикнула Розалия, — а у нас гостья. Из Англии, — добавила она чуть тише.
Натаниел Баркер появился на пороге комнаты, стянул с головы бейсболку и удивленно спросил:
— Из Англии? Мы с вами знакомы?
— Ну, не совсем.
Розалия напряглась, нервно посматривая то на гостью, то на мужа.
Руби погладила шелковистые уши Элвиса — прикосновение к его мягкой шерсти действовало успокаивающе — и приготовилась еще раз рассказать свою историю.
— Ложь! Все, что вы рассказываете, — ложь!
Натаниел Баркер был в бешенстве. Он не желал ничего знать. Как такое может быть? Его мама — богобоязненная женщина, добрая христианка, уважаемый член местной церковной общины — и внебрачный ребенок, рожденный после смерти законного супруга!
— Чушь, абсолютная чушь! — вскричал Натаниел. — Когда вы родились, мне было восемь лет. Неужели вы думаете, я бы не заметил, что мама ждет ребенка?!
Он отказался смотреть на свидетельство о рождении своей так называемой сестры, а когда жена показала ему фотографию миссис Баркер, пытаясь заставить мужа признать, что его любимая мама и эта молодая женщина похожи как две капли воды, он просто зажмурился и отвернулся.
— Вы ошиблись, — произнес он ледяным тоном и указал Руби на дверь.
Обещанный ланч и настоящее английское чаепитие не состоялись. Пока Натаниел, орудуя устрашающего вида секатором, вымещал свой гнев на живой изгороди, Розалия вызывала для Руби такси.
— Извините, извините, — повторяла растерянная женщина. — Я никогда не видела его в таком состоянии.
— Ничего, все в порядке, — сказала Руби, думая, сможет ли она подняться с дивана и не упасть в обморок.
Менее чем через три часа после своего отъезда в Боулдер Руби снова была в отеле и дрожащими руками набирала телефон «Британских авиалиний». Руби заказала обратный билет в Англию на вечерний рейс. Конференция должна была продлиться еще три дня, но после того, что случилось в доме Баркеров, она ни секунды не могла оставаться в этом злополучном городе. Руби хотелось как можно скорее оказаться дома, среди близких, любящих ее людей. Положив трубку, она разрыдалась горько и безутешно.
Руби оставила у портье записку для Мэри (начальница все еще не пришла в себя после ночного «совещания» с американскими коллегами), в которой объяснила свой поспешный отъезд некими семейными обстоятельствами, вынуждающими ее срочно вернуться в Лондон.
— Надеюсь, вы приятно провели время в нашем славном городе? — с профессионально-вежливым интересом спросил портье, не отрываясь от заполнения счета.
— Ну, скажем, местные жители были не очень дружелюбны.
— О, мне страшно жаль. Всего доброго, — механически произнес портье, отдавая Руби чек.