Клуб одиноких зомби
Шрифт:
По бледному некрасивому лицу Марии текли слезы, Юрий смотрел на нее и не узнавал. Ему казалось, что эта циничная женщина, которая прикрывала свои злые помыслы рассказами библейских историй и красивыми обещаниями светлого будущего, не способна на такую слабость, как слезы. Он считал Марию абсолютно бесчувственной и ни за что на свете не поверил бы в то, что она влюблена в него.
Я понимала, что от этого человека, буквально втолкнувшего меня в палату, можно было ожидать, чего угодно. Я поставила между нами энергетическую защиту – мысленно соорудила зеркальную стену. После этой нехитрой манипуляции у моего незванного гостя заметно поубавилась уверенность в себе, а у меня прибавилась. Надо
Высокий мужчина в накинутом на плечи белом халате топтался на месте и что-то искал в своих многочисленных карманах. Я развернула стул и села на него, как на трон, с видом триумфатора.
– Ну, так что вы хотели мне сказать? Слушаю, – произнесла я.
– Вот, – наконец, сказал мне гость, сделав шаг в мою сторону и показав какое-то удостоверение.
Я сразу вспомнила рассказ тети Любы о фальшивых документах, которыми размахивал здесь человек со «стеклянным взглядом».
У этого были вполне живые глаза, но вот его удостоверение мне ни о чем не говорило. Вероятно, он решил, что документ произвел на меня должное впечатление и быстро убрал его.
– Нет, я не разглядела! Можно посмотреть поближе?
Мужчина пожал плечами, сделал еще один шаг вперед и, не решаясь переступить невидимый для глаза барьр, снова достал удостоверение и стал медленно приближать его ко мне, вытягивая вперед руку. Расстояние оказалось достаточным, чтобы я смогла прочитать столь мелкий шрифт, которым обычно заполняют такие документы. Сарычев Антон Иванович был следователем прокуратуры. «Это не то ведомство, о котором говорила санитарка, – мгновенно сообразила я. – Может быть этот настоящий?»
– Вы знаете эту женщину, которая только что была здесь? – спросил Сарычев, сделав шаг назад.
– Нет.
– А как вы полагаете, зачем она к вам приходила?
– Она не успела это объяснить, – ответила я, еще не зная, стоит ли говорить ему всю правду.
– Мне не нравится наш разговор, – признался Антон Иванович. – Я стою перед вами как школьник... Ольга Антоновна, нам нужна ваша помощь. Совершены чудовищные преступления, и я полагаю, что вам известно больше об этом, чем всем остальным...
– Что значит больше, чем всем остальным? – возмутилась я.
– Все может быть известно только тому, кто эти преступления совершал! А я ничего такого не делала, я даже не знаю, о чем вы говорите...
– А я думаю, что вам должно быть многое известно, возможно даже больше, чем каждому преступнику в отдельности...
Я поняла, что Сарычев намекал на мои способности к ясновидению, но я еще не знала, стоило ли ему рассказывать о записке. Но настоящим ли этот человек был следователем прокуратуры или фальшивым, абсолютной правдой было то, что я знала гораздо меньше, чем он предполагал. Я могла бы узнать больше, если бы нам дали поговорить с этой женщиной. Я сидела и молчала. Сарычев тоже не отличался красноречием, хотя нам, скорее всего, мешала общаться энергетическая зеркальная преграда, но убирать ее было преждевременно.
Антон Иванович прохаживался из стороны в сторону, подыскивая подход ко мне. Я склонялась к мысли, что он все же, на самом деле, следователь из прокуратуры. Вскоре он подтвердил свою подлинность.
– Я знаю, что вы, Ольга Антоновна, интересовались Верой Васильевной Кирилловой и просили сотрудника милиции навести о ней справки. Это так?
Чтобы ответить на этот вопрос мне надо было знать наверняка, можно ли довериться этому человеку. Он понял мои колебания и сказал:
– Петр Костюков мой однокашник, он сказал мне, что вы – подруга его девушки...
Я сразу вспомнила о том, что мне рассказывала Даша. Теперь у меня сомнений не оставалось, что этот Сарычев Антон Иванович был тем самым следователем прокуратуры, к которому вчера ходил Костюков.
– Да, я ею, действительно, интересовалась, но мне трудно объяснить вам, почему... У меня просто страсть к различным детективным историям. Я услышала, что поступила женщина с «дыркой во лбу», и мне стало интересно, случайно она ударилась этим местом или нет...
Естественно, мои объяснения не слишком устроили Сарычева. Он пытался копнуть гораздо глубже, понять, отчего меня что-то интересует, что-то нет, можно подумать, он всегда мог сам найти логические объяснения внутренних мотивов каждого своего поступка. У меня было такое ощущение, что мы говорили на разных языках и потому не понимали друг друга. Это был очень утомительный разговор, нудный и бестолковый, буквально ни о чем. Я вдруг поняла, что виновата в этом сама. Я соорудила между нами защитную зеркальную стену, поэтому ни о каком взаимопонимании не могло быть и речи. Пришло время убрать эту преграду.
Следом пришла мысль о том, что товарища из прокуратуры надо усадить на стул, а самой перебраться на кровать. Мое решение ему понравилось, и разговор стал постепенно налаживаться.
– Все считают, если я ясновидящая, то должна знать все, но это не так. Что касается Кирилловой, то мне все о ней недоговаривают, а от меня хотят узнать нечто большее, чем им известно. Это на игру какую-то похоже, кто с наименьшими потерями своей информации узнает больше нового.
– Я вас понимаю, такая тактика мне хорошо известна, я ее тоже стараюсь пременить на практике, хотя сам не люблю, когда со мной поступают также. Это, действительно, игра. Кто кого переиграет, тот и знает больше. Да, а кто вас еще расспрашивал о Кирилловой.
Я поняла, что взболтнула лишнего. «Теперь придется рассказать о тете Любе, а значит, проиграть несколько очков в нашей игре», – подумала я. Отчего-то престарелая санитарка не очень заинтересовала следователя прокуратуры, но зато Сарычев в ответ на мою откровенность поведал мне немало интересного, неожиданно уступив мне огромное число очков.
– Мы заинтересовались Кирилловой несколько раньше, чем с ней приключился этот несчастный случай в трамвае. Судя по всему, это была, действительно, трагическая случайность... К нам поступило зявление от управляющего одним банком. В банке проводилась аудиторская проверка и вскоре после нее конфиденциальная информация стала достоянием гласности шантажистов, кроме того со счетов были переведены огромные суммы... Отдел собственной безопасности банка провел расследование, и подозрение пало на того, кто делал аудиторскую проверку, а именно на Кириллову Веру Васильевну, только с доказательствами у них было слабовато... В аудиторской фирме «Абак-М» нам открылись новые интересные обстоятельства. Кириллова и еще один сотрудник делали аудиторскую проверку на промышленном предприятии и выявили недостатки. Вера Васильевна стала склонять своего коллегу скрыть эти недостатки и запросить немалое вознаграждение за свое молчание. Он не ожидал услышать такое от Кирилловой и решил, что это была «проверка на вшивость». Он взял и рассказал своему руководству об этом предложении. От Кирилловой потребовали объяснений, но она все переиначила, сказала, что, напротив, сама получила от коллеги подобное предложение и отказалась. И теперь тот якобы мстит ей за отказ и отговаривает ее честное имя. Никаких доказательств ни тот, ни другой предоставить не могли, все было только на словах, а поскольку оба аудиторы работали в фирме давно и были на хорошем счету, то руководство этот инцидент замяло...
– Да, кажется, я теперь начинаю понимать, какую программу заложили в мозг Кирилловой при зомбировании, – озвучила вслух свои мысли я, и счет в нашей игре сравнялся.
– Значит, все-таки зомби! Нечто в этом роде мы и предполагали, – признался Антон Иванович. – В «Абаке» сказали, что замечали странности в поведении Кирилловой...
– Только в поведении? А шрам на лбу их не удивлял? – поинтересовалась я. – Жалко, что я не видела, как это смотрится... ну, я про трепанацию черепа, проще говоря, про «дырку во лбу»...