Клуб одиноких зомби
Шрифт:
Она налила в блюдечко молока и сказала:
– Сейчас мы пойдем с тобой гулять. Абдулла, тебе нужен свежий воздух. Ты знаешь, что я задумала, мальчик мой? Если ты – перс, то тебе нужен гарем. Я куплю тебе самых красивых девочек. Хочешь?
Абдулла удовлетворенно замяукал. Валерия снова взяла кота на руки и закружилась с ним в ритме вальса. Она чувствовала себя в тот момент очень счастливой.
Валерия даже не догадывалась, что резкое освобождение подсознания от числовой кодировки не прошло бесследно для ее психики. Да, теперь она уже не зависела от Даниила Святославовича, но она стала пленницей своих собственных нерешенных проблем, выразившихся в помутнении
Глава 30
– Это что такое? – строго спросила меня старшая медсестра отделения. – Калинова, скоро обход, а у тебя что на тумбочке?
– Гонг североамериканских индейцев, – ответила я, начиная понимать, что праздник души закончился и наступили суровые будни, начинающиеся с самого тяжелого дня недели.
Софья Николаевна посмотрела на меня с таким ужасом, что меня тоже пробила нервная дрожь.
– Ты хочешь, чтобы Волынский меня уволил? Немедленно убирай этот барабан! Здесь же больница, а не филармония! – гневно сказала старшая медсестра.
– Куда? – спросила я, не зная, что делать.
– Да хоть под кровать! – мгновенно нашлась Софья Николаевна.
Мое сердце больно сжалось от этих слов. Мне предстояло убрать драгоценный гонг под больничную койку на толстенный слой пыли. Но иного выбора у меня не было, точнее был – подстелить газетку. Едва я успела спрятать мое сокровище от строгих взглядов врачей, ко мне пришли с обходом.
– Ну что, Олечка, свет Антоновна, – со свойственной лишь ему суперделикатностью сказал Юрий Яковлевич Волынский, – как вы себя чувствуете?
– Хорошо, – ответила я, смущаясь под пристальным взглядом десяти глаз, направленных на меня.
Я понимала, что каждая пара глаз пыталась увидеть что-то свое, но все они понимали, что я уже выздоровела, и меня можно выписывать. Андрей Вадимович, стоявший ближе всех, ждал от меня знака, можно ли ему успокоиться и забыть о девушке в палате Кирилловой. Я кивнула ему, что можно. Александр Геннадиевич хотел узнать, не изменилось ли что-то во мне со вчерашнего дня. Софья Николаевна, кажется, боялась, чтобы я не выкинула какой-нибудь паранормальный фокус, она почему-то считала себя ответственной буквально за все. Еще одна незнакомая мне женщина в белом халате смотрела на меня как на диковинку, вероятно, наслышанная о моих экстрасенсорных способностях и даже о нас с Голявиным. Она с интересом поглядывала то на меня, то на него, но вряд ли смогла увидеть что-то экстраординарное. Только Юрий Яковлевич смотрел на меня как на пациентку и боялся, что меня все-таки недолечили. Он задавал самые неожиданные вопросы, несколько раз перелистывал историю болезни, проверял мои рефлексы и, в конце концов, сказал:
– Но что ж, голубушка, придется нам расстаться. Будем сегодня вас выписывать, ну дело ли это такой красавице проводить столько времени в больнице? Оставите нам напоследок фотографию своей прекрасной головки и... можете собирать вещички... Пойдемте, коллеги, в следующую палату.
Все одновременно развернулись и направились к двери, даже Голявин нисколько не задержался. Я удивлялась профессору Волынскому, он был настолько вежлив с пациентами, что с трудом верилось в его строгость с персоналом отделения. А я не раз слышала, что врачи, медсестры и санитарки его всерьез побаивались. Я чувствовала сильную энергетику заведующего отделением. Конспирация Александра меня умиляла. «Мог бы хоть улыбнуться или сделать знак рукой, все равно слух о нас распространился на всю больницу. Ведь даже Людмила из приемного отделения была в курсе. Да, хотела бы я взглянуть на Сашину матушку, может она не такая и страшная», – думала я.
Мне позвонила Даша и я сообщила ей, что я вчера все-таки активизировала антикод и разрушение системы зомби остановилось.
– Да, меня сегодня выписывают.
– Я за тобой приеду, – с готовностью ответила Даша. – К какому времени подъехать?
– Пока еще не знаю... Мне, правда, Васик предлагал свои услуги, я хотела ему позвонить, тем более у меня здесь гонг, не нам же тащить его.
– Уверяю тебя, Васик не сможет, он сегодня работает, а я свободна, – объясняла Даша. – А что этот гонг очень большой?
– Ну не так, чтобы очень... но нести его неудобно...
– Ты, Ольга, думаешь от Васика будет какой-то толк? С его «пивным брюшком» только гонг и таскать!
– Ты права, на него лучше не рассчитывать, – согласилась я. – Ой, меня зовут на какое-то обследование, я тебе перезвоню.
Я спрятала мобильник под подушку и пошла вслед за медсестрой. Я надеялась, что во время компьютерного обследования ко мне зайдет Голявин, но он так и не появился. Я уже стала жалеть, что поддалась вчера соблазну и стала слушать Людмилины сплетни. Теперь в моем воображении была матушка Александра, строго-настрого запрещающая сыну влюбляться.
Умная медицинская техника выдала показатели, пришедшего в норму организма. Рецедива, которого так боялся Волынский, не наблюдалось. Я выздоровела, и меня выписывали. А Голявин напрочь пропал из отделения. Я стала подозревать, что он меня сознательно избегал. Мне не давала впасть в отчаяние только мысль о гонге. Я знала, он поможет мне преодолеть любые трудности.
Я вернулась в свою палату в жутком настроении. Сначала я позвонила Даше и попросила приехать за мной немедленно. «Хорошо иметь такую подругу как Даша, – подумала я. – Я знаю, что она меня никогда не подведет». Взгляд упал на начавшие увядать герберы, их не стоило забирать с собой. Потом я приготовила пакет с яблоками, чтобы отдать их в знак примирения тете Любе. Когда я выходила из палаты, то столкнулась с ней и видела, как она недружелюбно на меня посмотрела. Я наивно полагала, что фрукты могут смягчить ее душу.
Потом я решила достать из-под кровати гонг севроамериканских индейцев, нагнулась и... не увидела его. Под койкой гонга не было! Вот это был удар так удар! Я сидела на полу на коленях и едва не плакала. Я понятия не имела, кому он мог помешать. Я уже хотела «включить» ясновидение, чтобы узнать, кто покусился на мое сокровище, но услышала, что открылась дверь.
Я оглянулась, продолжая сидеть на полу. В палату вошел Алексадр с букетом роз. Надо сказать, мы были оба удивлены, увидев друг друга.
– Что ты делаешь на полу? – изумленно спросил Голявин. – Тебе плохо?
– Да, – громко сказала я, подымаясь, – еще час назад под кроватью был гонг североамериканских индейцев, его мне вчера после твоего ухода принесла Людмила, точнее ее сын. Перед обходом Софья Николаевна заставила меня спрятать его под кровать, но сейчас его там нет...
Голявин не сразу понял, что я говорю серьезно. Он, вероятно, приготовил для меня какую-то речь, а я сбила его своей пропажей. Я потеряла гонг, но вновь обрела Александра. Мне снова стало стыдно перед собой за то, что я позволила себе плохо подумать о нем. Мысль об исчезновении гонга ушла на дальний план, передо мной был тот, кого я любила и который, надеюсь, любил меня. А еще между нами были острые шипы роз, которые все еще держал Саша в своих руках...