Клуб призрачных отцов
Шрифт:
Сейчас, когда приходит автобус и привозит всех с Винтроп Роуд и Йорк Драйв, таких как Доминик Уикли или Джордан Харпер, я всегда один, и даже Найджел не разговаривает со мной.
В это утро, когда я увидел, что все приехали, я встал со скамейки и направился к основному корпусу школы, так как иногда меня пускают раньше. Я уже был на полпути, как кто-то схватил мою сумку, которая висела за спиной, потянул и стал раскручивать меня. Я видел, что кто-то смеялся, и я видел его цвета, его чёрную куртку Adidas, его розовое узкое лицо и рыбьи глаза, и его чёрные волосы, и это был Джордан Харпер, так я понял, что
9
Special Air Service – специальное подразделение воздушно-десантных войск британских ВВС.
– Пожалуйста.
Джордан согнулся от смеха, а Доминик спрашивал:
– Пожалуйста что?
– Пожалуйста, перестань, – ответил я.
– О’кей.
Он отпустил меня. Я пролетел вперёд и приземлился на руки, ободранные ладони горели, и я почувствовал, как слёзы наворачиваются на глаза, но смог остановить их вовремя. Доминик сказал:
– Я выдам тебе лопату, так что ты сможешь пожаловаться своему папочке.
Он плюнул на меня, а Джордан заржал.
Я встретился с Миссис Фелл, но не рассказал ей ни о Доминике Уикли, ни о том, как я швырнул чили син карне, ни о том, что снова видел Призрак Отца, но я рассказал о том, что наш Паб разгромили, и тогда она сказала, что я должен всё это записать.
Она сказала, что если всё записать на бумаге или на компьютере, то станет легче, но она считает, что на бумаге лучше. Я спросил, почему так, и она сказала, что если пишешь ручкой, то пишешь, как бы частью себя, а ручка, как дополнительный палец. Мне это понравилось, и я сказал, что тогда чернила превращаются как бы в кровь. Тогда она сказала:
– Они же голубые, значит, ты, должно быть, королевских кровей, как Принц Уильям.
Она ещё рассказывала, что писать иногда бывает легче, чем говорить, хоть и дольше. Это проще потому, что писать можно, оставаясь наедине с собой, и можно написать о том, о чём боишься говорить или что говоришь только себе. Но если ты разговариваешь сам с собой люди думают, что ты чокнутый, а если всё записывать, люди думают, что ты умный.
Мама забрала меня из школы, потому что шёл сильный дождь. Ренука сидела на переднем сидении в своём спортивном костюме и болтала со скоростью пятьсот миль в час. Они ездили до этого в спортзал, а я сидел сзади и смотрел на капли дождя, плавающие вместе, как рыбки, по стеклу, и я молчал, ведь я оказался прав, и Дядя Алан теперь оставался у нас в свободной комнате.
Я думал, что всё это нехорошо, но у меня всё ещё оставалось больше месяца, чтобы убить его, до того как Отец будет обречён на вечные Муки.
После чая Дядя Алан уселся в кресло Отца и, проглотив свою еду, сказал:
– Знаешь, сколько прибыли ты упускаешь здесь?
Мама этого не знала, так что Дядя Алан сказал:
– Я мог бы помочь тебе его изменить, правда, я могу.
Тогда Мама спросила:
– Что ты имеешь в виду?
Дядя Алан присвистнул своим волосатым носом и сказал на выдохе:
– К
– Что с ними не так?
Дядя Алан сложил ладони, всё ещё присвистывая носом, и сказал:
– Устаревшие, убогие, невыгодные.
– Но… – сказала Мама.
Дядя Алан поднял руку и сказал:
– Я знаю всё, что ты собираешься сказать, но факты говорят сами за себя. Люди хотят лагер. Они хотят марки, которые знают, и цены, которые они могут себе позволить.
– Но…
Дядя Алан прервал её:
– Послушай. Я не Билл Гейтс, но я кое-что соображаю в том, как заработать деньжат.
– Но…
Дядя Алан продолжал:
– Голова должна руководить сердцем. Не наоборот. Последнее, чего хотел бы Брайан, так это увидеть упадок этого места.
– Да. Да. Ты так это всё поворачиваешь.
– Мам, можно я пойду в свою комнату? – спросил я.
Дядя Алан продолжал:
– Всё, чего я прошу, дать мне зелёный свет на месяц. У меня масса идей.
Я повторил:
– Мам, можно я пойду в свою комнату?
– Что, Филип?
Мой вопрос постепенно дошёл до неё, и она ответила:
– Конечно, да, можно.
Я ушёл к себе.
Позже к нам зашёл Мистер Фейрвью.
Мистер Фейрвью – друг Дяди Алана, ещё он его Партнёр по Автосервису, но он там не работает, и у него нет черноты на руках, он носит одежду, как будто из машины времени, и прилизанные волосы.
Мистер Фейрвью и Дядя Алан были давними друзьями, они вместе рыбачили с ещё одним человеком по имени Терри, которого я не знаю. Дядя Алан посмеивался над Мистером Фейрвью за его спиной, потому что Мистер Фейрвью – Святоша и всё время говорит цитатами из Библии.
Он зашёл повидать Дядю Алана, было уже семь, и я сидел у себя, и Мама зашла и сказала:
– Пойдём поздороваешься с Мистером Фейрвью.
Но на самом деле она хотела, чтобы я встретился с Лией, дочерью Мистера Фейрвью, она в восьмом классе, то есть на год старше меня, и я не был с ней знаком, хоть и видел её на собраниях, она высокая, у неё длинные каштановые волосы с рыжинкой, а ещё при улыбке кончики губ опускаются вниз, и это красиво.
Когда я спустился в кухню и заговорил с ней, Мама и Дядя Алан округлили глаза, будто мы с ней были парень с девушкой, а Мистер Фейрвью просто смотрел на меня, и лицо у него было длинное и старое, и он походил скорее на её Дедушку, а не на Папу. Мама подвела свои тонкие, как ниточки, брови и вообще Макияж был ярким. Потом я заметил большую серебристую рыбину на кухонном столе.
– Посмотри, что Мистер Фейрвью принёс нам, Филип, – сказала Мама.
Я посмотрел на рыбину и на грустную улыбку Лии.
– Ньюаркская Форель прямёхонько из Трента. Ни в одной рыбной лавке в городе такую большую не найдёте, – сказал Мистер Фейрвью.
Мистер Фейрвью выглядит так, будто он уже родился взрослым, потому что сложно представить, что его лицо когда-то было мальчишеским, и кажется, что Бог дал ему кожу не его размера, потому что у него слишком много морщин, и она свисает с его щёк, как у собаки.
Глаза мёртвой рыбины уставились на меня, и от этого мне сделалось как-то странно, и я увидел, как её рот зашевелился и произнес: «Рыбная лавка», но я закрыл глаза, зажмурился, потом открыл, и я точно знал, что это моё воображение.