Клуб разбитых сердец
Шрифт:
— Это для Мони, — Гоша присел и принялся обматывать шарф вокруг Мониной шеи.
— Гош, у него есть поводок, — робко напомнила Варвара.
— Я понимаю, — кивнул тот, не прерывая своего занятия, — это не для красоты, это траурный шарф. Мы с Моней договорились.
— О боже! Гоша! Ты что, совсем спятил?!
Он поднял на нее свои пустые голубые глаза и протяжно всхлипнул:
— Фури был мусульманином. А у мусульман белый — цвет скорби.
— Фури?
— Так звали его «тамагучи», — быстро пояснила Маняша.
—
— Мы как-то разговорились о вероисповеданиях…
— Теперь понятно, — Варвара махнула рукой. В конце концов каждый сходит с ума по-своему. Кто-то и с «тамагучи» разговаривает.
— Моня, — она строго взглянула на пса, — ты действительно желаешь гулять с Гошей? Только, прошу тебя, хорошенько подумай.
Маняша легонько толкнула ее в бок.
Моня же при слове «гулять» с несвойственной ему резвостью подскочил на все четыре лапы и ринулся на лестничную площадку.
Гоша пустился за ним следом.
— Удачи тебе, Моня! — крикнула Варвара, уже начиная переживать за здоровье собаки.
Маняша вернулась на кухню. Варвару не покидало ощущение, что там зреет заговор. Дети вели себя ужасно спокойно, просто как взрослые.
— Мам, — Сашка выбежал в прихожую и застыл перед ней, о чем-то раздумывая.
«Ну, наконец-то! — облегченно вздохнула она. — Этот точно проговорится».
— Чего? — она постаралась улыбнуться ему как можно ласковее.
— В общем… Я и Максим… мы собрались на хоккей. Можно я пойду?
— Максим?
— Твой знакомый, который у Гоши фонтан разобрал.
— Не стоит мне напоминать, кто такой Максим и что он для нас сделал, — она почувствовала легкое раздражение.
Ничего криминального в приглашении Максима, конечно, не содержалось, но что-то неприятное в этом все-таки было. И с какой стати он решил дружить с ее сыном?!
— Так я пойду?
— Значит, вы пойдете без меня?
— Но ты же не можешь, тебе некогда, — в его голосе появились плаксивые нотки.
— Только не распускай нюни, — скривилась Варвара.
— А можно?
— Да ради бога! — Непонятно, почему ее все это так обижает. Ну идет Сашка на хоккей с ее же приятелем. С Максимом — со всех сторон положительным и надежным человеком. Что в этом такого?! Ну, секретничает Маняша на кухне со своими друзьями. Почему бы и нет?
«И все-таки противно. Словно дети решили отойти в сторону. Словно чувствуют, что мои стремления и помыслы сейчас обращены на них в меньшей степени, чем раньше. Словно знают об Иване и деликатно не мешают, мол, пусть мать разберется со своей любовью. Да как же им объяснить, что они, а вовсе не Иван, для нее основное? Стоит ли объяснять? Опять к Катьке тащиться. Дурная привычка появилась, американская какая-то привычка: чуть что не так — к психоаналитику, будто бы сама разучилась свои проблемы
— Сашка! — она решительно вошла к нему в комнату.
Сын спешно запихивал в рюкзак учебники, за этим занятием и застыл при появлении матери.
— Как это тебя Максим на хоккей пригласил?
— Ну… — тот шмыгнул носом и с большим усердием принялся застегивать распухший рюкзак.
— Я жду!
«Как же ему объяснить, что негоже таскаться на хоккей с мужиком, который претендует на сложные любовные отношения с твоей матерью?»
— Собственно говоря, дело тут в Федьке Полишкине.
— Опять этот Полишкин! — она закатила глаза.
— Вот именно, — утвердительно кивнул сын. — У него двоюродный брат — полузащитник в «Локомотиве». А в эту субботу «Локомотив» играет со «Спартаком». Брат Полишкина достал им контрамарки на южную трибуну — три билета, а Федькин отец занят, его мать наотрез отказалась идти, ты, в общем-то, тоже вчера убежала, а с Максимом мы разговорились в тот вечер, когда ты ушла, он, оказывается, тоже любит хоккей. Вот я и позвонил ему.
— Кошмар какой-то. — Она вышла в прихожую.
«Так, с сыном не удалось».
— Маняша!
— Да, мама? — Вся троица нарисовалась у вешалки и принялась одеваться.
— У вас что, теперь так принято?
— Что именно?
Она хотела было сказать, что не понимает, почему два мальчика притащились к ее дочери спозаранку, почему в полной тишине позавтракали на кухне и теперь с очень серьезным видом явно собираются сопровождать Машку в школу. Тут Варвара вовремя решила приостановить столь подробные разбирательства. Парни еще заподозрят, что дом у них негостеприимный. Уж лучше как-нибудь потом у Маняши наедине все выяснить. Теперь же она лишь вкрадчиво спросила:
— Ты точно ничего не хочешь мне сказать?
— О чем? — большей невинности никому не удалось бы изобразить. А посему Варвара тут же уверилась, что Маняша скрытничает.
— Я не знаю, Маш, — теряя терпение, промямлила Варвара и покосилась на ее кавалеров. Но те лишь демонстративно пожали плечами. — Может, теперь над тобой взяли шефство и таскают в школу силком?
— Нет, я иду вполне добровольно.
— Ладно, — она открыла им дверь.
Сашка стремглав вылетел впереди всех и умчался вниз по лестнице.
— Так мы пошли, — в Маняшиных глазах Варвара прочла непонимание… нет, скорее, какую-то неуверенность. Странно!
— Идите…
— Простите, — произнес кто-то на лестничной площадке.
Все четверо, как по команде, нервно вздрогнули.
У порога стоял молодой парень приятной наружности в форменной зеленой куртке. В руках он бережно держал большую коробку.
— Варвара Константиновна Кузнецова — это вы?
Ну, разумеется, он обратился к Маняше. Та указала двумя руками на мать.