Клуб разбитых сердец
Шрифт:
В этот момент одна из дам села за рояль и легко прошлась замысловатым арпеджио, разминая клавиши. Гул в гостиной слегка стих.
— Кто все эти люди? — шепнула Маняша.
— Возрождающаяся интеллигенция.
— Понятно, — кивнула та. — Тоска…
Дама за роялем ударила сильными вступительными аккордами. Вторая встала рядом и сделала глубокий вдох:
— Ну все, — недовольно протянула Ульяна, — сейчас завоет романс.
«Юношу, горько рыдая, стыдливая дева бранила…» — профессиональное сопрано взмыло к потолку.
Маняша инстинктивно
— У вас не принято кормить перед пытками? — проворчал Сема.
Ульяна ухмыльнулась.
— Обычно у нас фуршет. Столы накрыты в соседней комнате.
Соседнюю комнату и гостиную разделяли лишь три причудливо изогнутые золотые колонны.
— У меня под это завывание кусок в горло не полезет, — грустно изрек Сема.
— Это еще что, — злорадно пообещала Ульяна, — потом пойдут танцы.
— А меня в кино пригласили сниматься, — радостно сообщила Леночка.
— Закатай губу обратно, — разочаровала ее Ульяна, — этот Перечников уже лет десять кино не снимает. А девиц по инерции клеит на «кино».
«…Дева тотчас умо-олкла, сон его легкий лелея…» — продолжало давить на уши.
Маняша удивленно рассматривала умильные лица гостей, не понимая, что их приводит в такой благоговейный трепет — неужели тембр голоса исполнительницы?
— Все, больше не могу! — признался Сема. — Пойду жахну водки, пожалуй?
Остальная молодежь последовала за ним в соседнюю комнату.
Медведева они нашли как раз у столов, тот давно уже воплотил Семино желание в жизнь и теперь закусывал белой рыбой.
— Отлично! — прокомментировал он.
Романс закончился. Слушатели зааплодировали, а дама принялась бренчать на рояле какой-то легкий вальс. Маняша была не против вальса, но общество ей почему-то не нравилось. Кроме Вольдемара, там было еще немало подобных существ — напыщенных мужиков с претензиями на собственную значимость, и дам в вечерних туалетах. Ей даже тетя Катя впервые в жизни показалась скучной.
— А чего ты хочешь? — пожала плечами Ульяна. — Они же старики. Нам их не понять.
— Отстой это, а не общество, — отсек Сема и наполнил рюмку водкой.
— А мне нравится, — неожиданно заявила Леночка.
— Ну и дура.
— Я бы попросил, — рука Медведева легла ему на плечо. — Будь, пожалуйста, галантен.
— Да уж, — буркнул Сема, — здесь и на дуэль вызвать могут. Здесь станется…
— Молодой человек, не пригласите даму на вальс? — Высокая женщина пышных форм, расточающая пряный аромат каких-то явно дорогущих духов, подошла к нему так близко, что уперлась грудью в его плечо.
Сема испуганно зыркнул на нее снизу вверх, икнул и выдавил из себя:
— Я еще не так сильно пьян.
— Хм… — Дама недовольно раздула ноздри.
— Ах, душа моя! — Вольдемар спас положение, утащив ее в вальсе в гостиную.
— Как ты думаешь, я был максимально галантен? — обратился Сема к Медведеву.
— По правде сказать, ты сейчас выступил как последний
— По-твоему, я должен был вальсировать? Да я бы ей все ноги отдавил!
— Мать узнает — озвереет! — радостно воскликнула Ульяна. — Знаешь, Сема, в этом доме обычно хамлю я.
— Ну, вы прямо сладкая парочка, — скривилась Леночка. — А за что ты так ненавидишь свою мать?
— Врет много, — нехотя бросила Ульяна и насупилась.
— Так, пока взрослые не видят, быстро все выпили! — Медведев подтолкнул Маняшу к столу и втиснул ей в руку бокал с вином.
— Да я… — она хотела признаться, что «вообще-то не злоупотребляет, разве что пиво, и то редко», но не успела. Медведев чуть ли не насильно влил в нее содержимое бокала.
— Отлично, девушки! — и снова наполнил.
Ее тело как-то сразу расслабилось, голова закружилась в ритме вальса, в висках застучало.
— Так, быстро еще раз! — скомандовал Медведев.
— Да вы что… — вяло попыталась сопротивляться Маняша.
Но ее никто не слушал. Компания явно не собиралась останавливаться. Приятное тепло устремилось по артериям. Ей вдруг показалось, что жизнь — большой карнавал, на котором принято веселиться, а думать и вовсе не обязательно. Она выпила вместе со всеми, сказав себе: «Какого черта!»
Дальше она уже с трудом контролировала процесс набирающей обороты попойки. Спустя минут тридцать, когда взрослые подустали от вальсов и потянулись к столам, кто-то, кажется все тот же Медведев, заявил, что больше не намерен прожигать жизнь в обществе «старых пердунов», а «пожалуй, отнесет свою задницу в «Паноптикум». Остальные согласились, что здесь довольно скучно и в «Паноптикуме» не в пример лучше. Маняше так же, как и всем, отчаянно захотелось веселья, ритма, под который можно танцевать, и живого разговора, не прерываемого бренчанием на рояле.
Голова ее кружилась, ноги не слушались. Сема с Ульяной, которые были не в пример более стойкими к алкоголю, подхватили ее под руки и отволокли от стола.
Таким образом, компания очутилась сначала в прихожей, потом на лестничной площадке, а затем и на улице.
— Куда мы идем? — кутаясь в пуховик, громко поинтересовалась Маняша.
— В «Паноптикум», — весело ответил ей Медведев.
— Ой, — она толкнула Сему в бок, — там же Сохов!
— После того как я обхамил лучшую подругу ее матери, — Сема кивнул на Ульяну, — мне сам черт не брат. Что мне Сохов?
— Правильно, — Леночка повисла на шее у Медведева, тот ухмыльнулся и, легко вскинув ее на плечо, понес, как пушинку. — Мы теперь Сохова одной левой!
Леночка пнула ногой воздух.
— В сущности, он милый парень, — тихо проговорила Ульяна. — Когда не под кайфом…
— Как вы думаете, сейчас он под кайфом или нет? — Маняшу качнуло в сторону, и Сема удержал ее от неминуемого позорного падения.
— Успокойся! — крикнул ей Медведев, возглавлявший шествие. — Когда он под кайфом, он в «Паноптикум» не ходит. Вернее, он туда не доходит.