Клуб самоубийц. Черная стрела (сборник)
Шрифт:
– Ваше высочество, – произнес тут майор, – вы уж простите меня за прямодушие, но я не могу не сказать то, что у меня на уме. Какое-то время назад у меня возникли кое-какие сомнения по поводу майора Хаммерсмита, но не узнать мистера Годалла невозможно. Вряд ли в Лондоне сыщется человек, который не знал бы принца Богемии Флоризеля.
– Принц Флоризель! – изумленно воскликнул Брекенбери и с величайшим интересом стал рассматривать лицо знаменитости.
– Я не жалею о том, что мое инкогнито раскрыто, – заметил принц, – поскольку это дает мне возможность отблагодарить вас по достоинству. Я не сомневаюсь, что для мистера Годалла вы сделали бы столько же, сколько для принца
В минуту смертельной опасности от этого человека веяло таким благородным спокойствием, что Брекенбери преисполнился почтительным восхищением. Не мог он не почувствовать и мягкого обаяния его разговора или удивительной приятности обхождения. Каждый жест, каждая интонация не только излучали благородство сами по себе, но и, казалось, облагораживали того простого смертного, к которому они относились. Брекенбери признался себе, что перед ним суверен, ради которого любой герой не пожалеет жизни.
Так прошло несколько минут, а затем встретивший их у калитки господин, который сидел все это время в углу с часами в руках, встал и что-то шепнул на ухо принцу.
– Хорошо, доктор Ноэль, – громко ответил Флоризель, а потом обратился к остальным: – Простите меня, господа, но я должен оставить вас в темноте. Час близок.
Доктор Ноэль погасил лампу. Тусклый серый свет, предвестник скорого рассвета, осветил окно, но его было недостаточно, чтобы осветить комнату, и, когда принц встал на ноги, было невозможно различить его лицо или определить природу чувств, которые явно охватили его в тот миг. Он подошел к двери и замер возле нее в напряженной позе, указывающей на то, что он очень внимательно прислушивается.
– Благоволите соблюдать полную тишину, – прошептал он. – И спрячьтесь где-нибудь в тени, там, где потемнее.
Трое офицеров и медик поспешили выполнить его указание, и последующие почти десять минут единственным слышимым звуком в Рочестер-Хаусе была крысиная возня за деревянной обшивкой стен. Наконец раздался громкий скрип дверной петли, прозвучавший на удивление отчетливо в гробовой тишине. А вскоре после этого послышались медленные крадущиеся шаги, приближающиеся к винтовой лестнице. Тот, кто проник в дом, похоже, останавливался и прислушивался после каждого второго шага. И в эти промежутки, казавшиеся бесконечными, огромное волнение сжимало сердца притаившихся наверху слушателей. Доктор Ноэль, уж насколько был привычен к опасности, казалось, испытывал настоящую муку: дыхание вырывалось из его легких со свистом, зубы стучали, суставы громко хрустели, когда он нервно менял позу.
Наконец с наружной стороны на дверь легла рука и раздался негромкий щелчок затвора. Последовала очередная минута тишины, и Брекенбери увидел, как принц весь бесшумно собрался, как будто перед каким-то резким движением. Потом дверь приоткрылась, впустив в комнату еще немного утреннего света, и на пороге показалась фигура стоявшего неподвижно мужчины. Он был высок ростом и сжимал в руке нож. Даже в полутьме было видно, как поблескивают его верхние зубы, ибо рот его был открыт, точно у пса, готовящегося сделать прыжок. Человек явно только что побывал в воде – с его одежды стекали и громко падали на пол капли.
В следующий миг он переступил порог. Мгновенно последовал прыжок, сдавленный вскрик, звуки борьбы,
– Доктор Ноэль, – громко произнес он, – зажгите, пожалуйста, лампу.
И передав пленника в руки Джеральдина и Брекенбери, он пересек комнату и прислонился спиной к камину. Как только зажглась лампа, вся компания смогла увидеть, какими необычайно строгими сделались черты лица принца. Это уже был не Флоризель, беспечный джентльмен, то был принц Богемии, разгневанный и полный непоколебимой решимости. Он величественно поднял голову и обратился к плененному председателю Клуба самоубийц.
– Председатель, – промолвил он, – вы устроили мне последнюю ловушку, но сами угодили в нее. Сейчас настанет утро, и это будет ваше последнее утро. Вы только что переплыли Риджентс-канал, и это было ваше последнее купание в этом мире. Ваш старый сообщник, доктор Ноэль, вместо того чтобы предать меня, передал вас в мои руки для справедливого суда. И могила, которую вы выкопали для меня этой ночью, сегодня волей Божественного Провидения послужит для того, чтобы навсегда скрыть от глаз любопытного человечества справедливое возмездие, которое сегодня падет на вас. Преклоните колени и помолитесь, если вам угодно, ибо ваше время истекает и судье верховному уже прискучили ваши беззакония.
Председатель не отвечал ни словом, ни жестом, он стоял с поникшей головой, угрюмо вперив взгляд в пол, словно не в силах вынести долгого, беспощадного взгляда принца.
– Господа, – продолжил Флоризель своим обычным голосом, – перед вами человек, которому долго удавалось ускользать от меня. Теперь же, благодаря доктору Ноэлю, он находится в моей власти. Чтобы перечислить его злодеяния, не хватит имеющегося у нас времени, но, если бы можно было наполнить канал, который только что переплыл этот негодяй, кровью его жертв, он вышел бы из берегов. И все же даже сейчас я намерен поступить с ним так, как велят правила чести. Но я призываю вас в судьи, господа. Это больше казнь, нежели дуэль, поэтому предоставить преступнику право выбора оружия было бы нарушением этикета. Я не могу позволить себе погибнуть в подобном деле, – продолжил он, открывая замки на футляре с рапирами. – Пуля слишком часто летит на крыльях случая, и даже опытный и бесстрашный стрелок может пасть от выстрела дрожащего новичка, поэтому я решил остановить свой выбор на рапирах. Надеюсь, вы одобрите мое решение.
Когда Брекенбери и майор О’Рук, к которым были обращены последние слова, высказали свое одобрение, принц обернулся к председателю:
– Поторопитесь, сударь. Выбирайте клинок и не заставляйте меня ждать. Я хочу как можно скорее покончить с вами.
В первый раз после своего пленения председатель поднял голову, и стало заметно, что в его глазах засветилась надежда.
– Так это будет поединок? – не без волнения спросил он. – Между вами и мной?
– Да, я намерен оказать вам такую честь, – ответил принц.
– Не советую! – воскликнул тут председатель. – Если условия равны, кто знает, как распорядится судьба? Но я должен сказать, что это благородный поступок со стороны вашего высочества, и, если случится худшее, я погибну от руки одного из достойнейших джентльменов в Европе.
Председателя отпустили, он подошел к столу и начал очень тщательно и придирчиво выбирать рапиру. Настроение его значительно повысилось, – похоже, он не сомневался, что победа в поединке достанется ему. Его уверенность вызвала беспокойство у присутствующих, и они принялись уговаривать принца Флоризеля заново обдумать свое решение.