Клуб самоубийц. Черная стрела (сборник)

Стивенсон Роберт Льюис

– Милорд, – сказал Дик, – с моей стороны будет непростительной наглостью давать вам совет, но неужели вы рассчитываете на преданность сэра Дэниэла? Он переходил с одной стороны на другую бессчетное количество раз.

– Что поделать, так уж заведено в Англии, – ответил граф. – Но вы несправедливы к танстоллскому рыцарю. Считается, что в последнее время он достаточно долго оставался верен нам, ланкастерцам. И, насколько вообще можно судить о верности в наш вероломный век, даже после наших последних неудач он не изменил нам.

– Сэр, – сказал на это Дик, – если вы пожелаете взглянуть еще на одно письмо, возможно, вы измените свое мнение о нем. – И он вручил графу послание сэра Дэниэла лорду Уэнслидэйлу.

Едва

заглянув в бумагу, граф переменился в лице. Он весь подобрался, как разъяренный лев, рука его непроизвольно метнулась к кинжалу.

– Вы и это читали? – спросил он.

– Да, это письмо я тоже читал, – ответил Дик. – Он предлагает лорду Уэнслидэйлу ваше собственное поместье, не так ли?

– Да, вы правы, мое собственное поместье! – вскричал граф. – Отныне я ваш должник. Вы указали мне лисью нору. Командуйте мной, мастер Шелтон. Я не поскуплюсь на благодарности. И начну я вот с чего. Будь вы хоть за Йорков, хоть за Ланкастеров, честный вы человек или вор, я освобождаю вас сию же секунду. Именем Пресвятой Девы Марии, уходите, вы свободны! Но надеюсь, вы понимаете, что я не могу отпустить вместе с вами и вашего друга Лоулэсса. Он будет повешен. Преступление было совершено на глазах многих, поэтому будет только справедливо, если последует публичная казнь.

– Милорд, пусть это станет моей первой просьбой. Освободите и его, – промолвил Дик.

– Этот человек – отпетый негодяй, вор и бродяга, мастер Шелтон, – воскликнул граф. – Он давно уже созрел для виселицы. Его все равно повесят, не сегодня, так завтра. Есть ли разница, когда это случится?

– И все же, милорд, он оказался здесь из любви ко мне, и я буду неблагодарным подлецом, если оставлю его в беде.

– А вы строптивы, мастер Шелтон, – строго ответил граф. – Это не лучший способ чего-то добиться в этом мире. Однако, чтобы избежать слишком долгих разговоров, я выполню вашу просьбу. Уходите вместе. Только не теряйте бдительности и покиньте Шорби как можно скорее, поскольку этот сэр Дэниэл (да проклянут его святые!) слишком сильно жаждет вашей крови.

– Благодарю вас, милорд. И позвольте вас заверить, я надеюсь, что когда-нибудь смогу выразить свою признательность не только на словах, но и на деле.

С этими словами Дик развернулся и вышел из кабинета.

Глава шестая

Снова Арбластер

Когда Дик и Лоулэсс через боковую дверь незаметно покинули дом, в котором лорд Райзингэм жил вместе со своим гарнизоном, день уже почти закончился.

В тени садовой стены они остановились, чтобы решить, куда идти. Опасность была огромной. Если кто-нибудь из людей сэра Дэниэла увидит их и поднимет шум, их тут же схватят и убьют на месте. В Шорби их на каждом шагу подстерегала опасность, более того, появляться на открытых пространствах за его пределами тоже было рискованно, потому что город был окружен патрулями.

Немного в отдалении они увидели одиноко стоящую мельницу с огромным амбаром.

– Что, если нам до темноты отлежаться там? – предложил Дик.

Поскольку Лоулэсс не мог предложить ничего лучшего, они бегом припустили к амбару и спрятались внутри за какой-то кучей соломы, благо, двери амбара оказались незапертыми. Солнечный свет торопливо покинул небо, и вскоре замерзший снег посеребрила луна. Это была последняя возможность вернуться в «Козла и волынку», чтобы снять с себя выдававшие их с головой рясы и переодеться во что-нибудь другое. Сейчас или никогда, решили они, и из соображений безопасности пошли вокруг города, минуя рыночную площадь, где из-за скопления людей их легко могли узнать и казнить.

Путь был неблизкий. По дороге они прошли и мимо знакомого дома на берегу моря, который теперь стоял совсем темным. Наконец

они вышли к окраине залива. В чистом лунном свете они увидели, что многие из кораблей снимаются с якоря, чтобы, воспользовавшись спокойной погодой, уплыть в неведомые дали. Соответственно и в кабачках, разбросанных вдоль всего берега (в которых вопреки закону о гашении огней горели камины и свечи), уже не было такого скопления посетителей, и пьяные глотки уже не распевали хором старые морские песни.

Высоко подняв полы ряс, они торопливо, чуть ли не бегом, шли по глубокому снегу через лабиринт прибрежных домиков, и, когда позади осталась уже большая часть гавани, дверь одного из кабаков внезапно распахнулась и озарила ярким светом их бегущие фигуры.

Они тут же остановились и сделали вид, будто заняты оживленным разговором.

Три человека один за другим вышли из кабака, последний закрыл за собой дверь. Все трое едва держались на ногах, будто весь день провели в обильных возлияниях. Они стояли, пошатываясь, в лунном месте, похоже не зная, чем заняться дальше. Первым заговорил самый высокий из троих:

– Семь бочек лучшего гасконского вина, – произнес он громким, плаксивым голосом. – Лучшее судно во всем Дартмуре… Золоченая Дева Мария на носу… Тринадцать добрых золотых фунтов…

– У меня тоже большой убыток, – пожаловался другой. – Я тоже своего добра лишился, приятель Арбластер. На Мартынов день ограбили меня, забрали пять шиллингов и новую кожаную сумку… Девять пенсов за нее отдал!

Сердце Дика сжалось от услышанного. Раньше он и не задумался бы о судьбе бедного шкипера, которого пустило по миру крушение «Доброй Надежды», – столь безразличным в те времена было отношение дворян к имуществу и жизни тех, кто не имел родового герба. Но эта неожиданная встреча остро напомнила ему о том, как незаконно он завладел судном и насколько печальной оказалась его судьба, поэтому они с Лоулэссом быстро отвернулись, чтобы не быть узнанными.

Судовая собака, как видно, во время кораблекрушения уцелела и после этого вернулась обратно в Шорби. Теперь она стояла у ног Арбластера. Неожиданно она насторожилась, стала принюхиваться и вдруг сорвалась с места и со злобным лаем бросилась на ряженых священников.

Ее хозяин заплетающимися шагами пошел за ней.

– Эй, приятели! – крикнул он. – Не найдется у вас пенни для старого моряка, ограбленного пиратами? Еще в четверг я мог бы вас сам напоить, а теперь на дворе суббота, и я должен просить на кружку эля! Не верите? Спросите у Тома, приятеля моего. Семь бочек доброго гасконского, судно, которое принадлежало мне, а до меня – моему отцу. Дева Мария из позолоченного полированного дерева и тринадцать фунтов золотом и серебром. Эй, что говоришь?.. Да, верно! Я же ко всему еще и с французами воевал. Я в море перерезал больше французских глоток, чем любой морской пес во всем Дартмуре… Дайте хотя бы пенни.

Ни Дик, ни Лоулэсс не осмеливались произнести ни слова, боясь, что он может узнать их по голосу. Они беспомощно стояли на месте, как корабль на берегу, не понимая, что делать или на что надеяться.

– Ты что, немой, приятель? – спросил шкипер. – Ребята, они немые, – икнув, сообщил он своим товарищам. – Мне такая неучтивость не по душе. Если даже человек немой, он все равно отвечает, когда его спрашивают, я так думаю.

К этому времени моряк, которого он назвал Томом, а это был необычайно крепкий мужчина, похоже, что-то начал подозревать. Был он трезвее своего капитана, поэтому быстро шагнул вперед, грубо схватил Лоулэсса за плечо и спросил его, снабдив свой вопрос ругательством, что это он молчит, точно язык проглотил. Тут старый бродяга, решив, что все кончено, вместо ответа ударом кулака отправил моряка на песок и, крикнув Дику, чтобы тот бежал за ним, помчался по берегу.