Клубок со змеями
Шрифт:
— Но как тебе удалось обмануть стражу? Я видел тело на носилках.
Бел-Адад вновь улыбнулся:
— Не верь всему, что видишь, Саргон. Разумеется, к моменту прибытия стражи, под развалинами крыши лежал совсем другой человек.
— Но тебя опознали! По порезам на руке!
— О, ты об этих? — он поднял правое запястье, демонстрируя два глубоких шрама.
— Не понимаю...
— Разве твой друг не рассказывал тебе о корзинщике, утонувшем в Евфрате пару месяцев назад?
Я удивленно уставился на него.
— Мне нравится твоя реакция, — тихо засмеялся писец, — именно тело того несчастного бедолаги и нашли в хижине, что ты построил. Только он не утонул в реке два месяца
— Ты знаешь с Сему, — молвил я.
— Да, — утвердительно кивнул Бел-Адад, — я был с ним знаком.
Легкий холодок пробежал по моей спине.
Стиснув ладони на прутьях решетки, я уточнил:
— Что, значит, «был»?
— Саргон, — он вновь заходил взад-вперед и развел руками, — предупреждаю, тебе будет неприятно это выслушивать. Ведь, насколько мне известно, вы с этим торговцем были близкими друзьями...
— Что с Сему? — спросил я дрогнувшим голосом.
Бел-Адад остановился. Впервые за наш диалог его лицо стало совершенно непроницаемым — ни улыбки, ни гримас. Лишь холодная каменная маска на полных и округлых чертах. И было в ней нечто еще. Что-то, что заставляло испытывать чувство опасности.
— После того, как твой друг исполнил свою роль, для меня он был больше не нужен. Возможно, будь обстоятельства немного иными, я бы отпустил его на все четыре стороны. Однако... — Бел-Адад заложил руки за спину и повернулся лицом к противоположной стене. На его правой руке сверкнул перстень с лазуритом, в котором отражались блики факелов... — Он слишком много знал.
— Расскажи мне все!
— Если бы я не хотел этого сделать, то не пришел сюда, верно? — ответил он с металлическими нотками в голосе, так и не оборачиваясь. Когда же Бел-Адад вновь заговорил, его речь звучала настолько буднично, словно он вел рассказ о том, как перебирал мешок гнилого лука, а не раскрывал коварные замыслы. — Этот торговец зерном, поначалу, не вызывал у меня абсолютно никакого интереса. Да, он тоже, судя по разговорам его знакомых, не испытывал особой любви к царю, но рассчитывать на этого слабого и трусливого человека было крайне сомнительно. Так, что я быстро упустил Сему из виду. А вот его жена, — тут он повернулся ко мне, сохраняя невозмутимый вид, — его жена, Анум, очень даже привлекательная особа. И я сейчас отнюдь не о ее пышной груди и упругой заднице. Нет, я о ее помыслах. Однажды, беседуя с местными пекарями, которых царский писец ободрал до нитки новыми налогами...
— Габра-Лабру и Габра-Буру схватила стража, — вставил я, перебивая его.
— Да, я знаю, — равнодушно ответил Бел-Адад. — Их языки были отрезаны, а затем прибиты к двери собственной пекарни в назидание остальным. Теперь они вряд ли смогут что-либо сказать плохое о повелителе. Если тебе, конечно, это интересно.
— Все из-за тебя!
Бел-Адад слегка склонил голову:
— Из-за меня? Разве я прислал к ним сборщика налогов, дабы тот забрал последние крохи?
Я промолчал, ибо не знал, что ответить.
— То-то же, — хмыкнул Бел-Адад. — Так вот, беседуя с местными пекарями, я заметил, что эта прекрасная девица спешит от дома Сему в сторону южного пригорода. Я подумал, куда же так торопится хранительница домашнего очага, пока муж торгует зерном на рынке? Я решил незаметно проследить за ней и знаешь, что было дальше?
Я снова промолчал. Мне не слишком хотелось вытягивать из Бел-Адада слова, словно раскаленными щипцами. К тому же, у закипевшего внутри меня котла ярости и гнева вот-вот должно было сорвать крышку.
— Я был весьма удивлен, увидев цель ее визита, — продолжил писец. — Это была кузница. Я задал себе очередной вопрос — что может понадобиться жене торговца зерном в мастерской? Колпачки для рогов? Но у них не было вьючных животных. Бедняга Сему таскал мешки на собственном горбу, экономя даже на осле. Но об этом потом. Инструменты для работы в поле? Но она была сущей лентяйкой, насколько о ней говорили соседи, а Сему не хватало времени на то, чтобы содержать огород. Я решил подождать и выяснить наверняка, чем гадать и предполагать. И мое терпение было с лихвой вознаграждено. Спустя примерно час она вышла. И не одна, а в обнимку с кузнецом! Кажется, его имя Урхамму. Прямо на пороге они зашлись в страстном поцелуе, при этом кузнец активно разминал ее обнаженные груди своими мощными прокопченными руками. А Анум вовсе не была против подобного обращения, получая от процесса истинное наслаждение. Я даже присвистнул от удивления. Но это было еще не все. Перед тем, как расстаться, Анум достала из кармана своей длинной юбки довольно объемный мешочек. Развязав, она стала высыпать его содержимое в широкие ладони Урхамму, сложенные лодочкой. По яркому поблескиванию на солнце я сразу догадался, что это серебро. Но боги всемогущие! Сколько же его было! Судить не решусь, но не меньше сотни сиклей! Откуда у жены бедного торговца столько денег, раз она так щедро одаривает своего любовника? Может, это всего лишь разовый подарок, подумал я, хотя и для одного раза сотня монет весьма немало. Я решил не спускать с нее глаз. Через несколько дней она снова направилась по тому же пути с желанием испытать силу кузнечного «инструмента», — Бел-Адад хмыкнул, — и опять перед уходом дала ему горсть серебра. Тогда я решил, что пора действовать.
Писец замолчал, а затем закашлялся, прочищая горло:
— Воды бы.
Вот тут крышку котла и сорвало. Моя реакция была незамедлительна.
Подняв кувшин с «аккадским вином» я с невозмутимым видом протянул его через прутья:
— Угощайся.
Он взял сосуд из моих рук, однако его физиономию тут же скривила гримаса отвращения. Моча в кувшине уже начинала издавать не просто омерзительные запахи. Она источала целый букет зловония, способного свести с ума. Я предполагал, что за этим последует, поэтому легко увернулся от попытки выплеснуть содержимое кувшина мне в лицо. «Аккадское вино» разлилось по чистому полу и попало на медные прутья решетки, стекая с нее желтыми каплями.
— Неблагодарная тварь! — рявкнул Бел-Адад, разбивая кувшин об пол.
Только теперь я вспомнил, что хотел использовать этот сосуд, как возможность спасения. Но было поздно.
«Да, кувшин имел ценность. Однако наблюдать за реакцией этой жирной свиньи — вовсе бесценно».
Я ухмыльнулся своим мыслям.
— Ничего, завтра тебе уже будет не до смеха! — Бел-Адад тяжело дышал, а его глаза, налитые кровью, готовы были извергать пламя.
— Ты продолжай свой рассказ, не стесняйся, — я все еще ухмылялся.
Из-за угла показалась голова ассирийца:
— У вас все хорошо, господин?
— Сгинь! — гаркнул Бел-Адад, и тюремщик поспешно ретировался.
«Похоже, этот ублюдок обладает реальной властью, раз может повелевать таким страшным человеком, как Тегим-апал, словно ручным псом».
Тем временем, усилием воли, Бел-Адад сдержал порыв бешеного гнева и вновь стал невозмутимым и спокойным. Лишь угольки того пламени, что я заметил в его глазах секундами ранее, продолжали медленно тлеть.