Клятва, которую мы даем
Шрифт:
Руки обвиваются вокруг моей талии, пальцы прижимаются к животу, когда я ставлю тарелки на стойку. Я оборачиваюсь через плечо, сдерживая улыбку.
– Ты часто ко мне прикасаешься, – говорю я, когда он слегка сжимает меня. Тепло его рук ощущается как огонь на моей холодной коже. Тепло разливается по телу, заставляя меня сжимать бедра.
– Ты очень «трогательная», Хекс.
Его голос щекочет мне кожу, заставляя меня дрожать в его объятиях, но он только крепче прижимает меня к себе, зарываясь лицом в пространство между моей шеей и плечом, вдыхая мой запах.
– Я не думаю, что
Я задыхаюсь, когда он толкает меня вперед, прижимаясь нижней частью к моей заднице, заставляя почувствовать его твердый член. Моя кожа жаждет большего, по венам разливается жажда. Мое тело плавится и выгибается для него.
Нет никакого объяснения, почему он единственный, кто прикасается ко мне сексуально, и это не приводит меня в бешенство.
Руководства по посттравматическому стрессовому расстройству не существует – я имею в виду, я уверена, что кто-то его написал, но каждый справляется с ним по-своему. Никто не говорит о том, что в одну минуту ты целуешься с парнем в туалете клуба, а в следующую оказываешься под своим насильником. От одного этого запаха ты можешь упасть на пол в своей кухне, зажав голову между коленями, и задыхаться.
Я превратилась из молодой студентки колледжа, позитивно относящейся к сексу, в человека, который больше не верит в желание и сексуальное влечение.
Но Сайлас как будто знает, как удержать меня в настоящем. Двумя руками он прижимает меня к земле, отказывается отпускать и заставляет чувствовать все.
Это пугает.
– Это не для них. Это для меня, – шепчет он, касаясь моей кожи губами, оставляя легкие, как перышко, поцелуи.
– Я.. – хныканье заглушает мои слова, когда он прижимает мое тело к стойке, моя сердцевина пульсирует, а он впивается в меня сзади.
Возникает непреодолимое желание прикоснуться к нему. Кожа к коже. Никакой одежды или преград. Только он.
– Когда они уйдут, ты позволишь мне окрестить это место? – он стонет, когда я откидываю голову ему на грудь, давая ему больше доступа ко мне. – Нагну тебя прямо над этой стойкой, посмотрю, как ты раздвигаешь ноги, и буду насаживать тебя на свой член, пока ты не будешь капать на пол моей кухни.
Я закрываю глаза, погружаясь в ощущение его рук, прижимающихся к моему животу и заставляющих наши тела быть вместе. Он не дает мне сомневаться, не позволяет долго размышлять, зная, что если бы я это сделала, то отстранилась бы, заставила бы отдалиться друг от друга, чтобы защитить нас обоих от гнева разорванной связи.
Падать весело, пока не ударишься о землю.
Когда один из вас остается с хрупкими костями, а другой мертв.
Позади нас раздается кашель и мое лицо горит. Я уверена, что я цвета пожарного гидранта. Я отхожу в сторону, освобождаясь от объятий Сайласа, и вижу, как его родители смеются, стоя в дверном проеме.
– Боже мой, – бормочу я, в то же время Сайлас спрашивает:
– Нужна с чем то помощь? – его челюсть напряжена, скулы
– О, не будь таким заносчивым. Мы с твоим отцом тоже когда-то были молоды, – Зои обхватывает Скотта за плечи и притягивает к себе. – Мы не хотели мешать вам, голубки, но мы хотели кое-что обсудить с вами, прежде чем уйдем. Твоему отцу завтра рано вставать.
Я уверена, это означает, что «у него химиотерапия».
– Мы с твоим отцом разговаривали, – она смотрит на своего мужа, прикусывая внутреннюю сторону щеки. – Мы знаем, что вы состоите в законном браке, и мы так рады за вас двоих. Я просто хотела бы увидеть, как мой старший ребенок пойдет к алтарю. Из-за всего, что происходит, я…
Она замолкает, чувствуя, как к горлу подступает комок эмоций, и прикрывает рот рукой.
– Я бы хотел умереть, зная, что мне удалось увидеть, как женится хотя бы один из моих сыновей, – говорит Скотт, расправляя плечи. Он так непринужденно говорит о смерти, словно уже подготовился к ней. Несмотря на химиотерапию, он не молится о чуде; он просто смирился со своей участью. Я не знаю, что больнее: надеяться или смириться со смертью так скоро.
– Папа, – Сайлас прочищает горло. – Мы с Коралиной...
– Мы были бы рады.
Эти слова были произнесены с грустью и чувством вины. Последнее, что мне сейчас нужно, это устраивать свадьбу, но эти люди, эта семья заслуживают чего-то хорошего.
Его мать и отец понятия не имеют, почему мы это сделали. Все, что они знают, – это то, что их сын выглядит счастливым. Я не хочу отнимать это у них, пока нет.
– Действительно? – глаза Зои загораются. – Боже мой, это фантастика! Я думала, мне придется пустить в ход слезы.
– Карточка больного раком оказывается полезной, – шутит Скотт, и на его лице появляется такая же улыбка.
Я подхожу к Сайласу и обнимаю его за талию. Я знаю, мы этого не планировали и не обсуждали, но я не могу отказать его родителям. Только не так. Не тогда, когда я знаю, что просто пользуюсь их добротой, плетя красивую паутину лжи, в то время как мы с их сыном работаем над разрушением системы.
– Я не хочу тебя расстраивать, – говорит Зои, проходя дальше на кухню и приближаясь ко мне, прежде чем провести ладонью вверх и вниз по моей руке, успокаивая меня, как это сделала бы мать. – Мне посчастливилось родить трех неугомонных мальчиков, но я в тайне ждала, что у меня родится дочь. Больше всего на свете я бы хотела спланировать эту свадьбу для вас двоих, конечно, под вашим руководством. Мы могли бы узнать друг друга получше, потому что мне бы очень хотелось сделать это с тобой, Коралина.
Мне было больно осознавать, что у меня никогда не было возможности почувствовать, как меня принимает собственная мать, испытать безусловную любовь между ребенком и родителем.
Думаю, еще больнее осознавать, что я ей лгу.
– Конечно, Зои, – говорю я.
– Фантастика! Давайте пообедаем на следующей неделе, чтобы обсудить некоторые детали?
Я киваю, соглашаясь, как раз перед тем, как она заключает меня в объятия. В нос ударяет запах ванили, и я понимаю, что это сладкая нота в аромате Сайласа. Ваниль, как его мать, несущая свою любовь с ним, куда бы он ни пошел.