Клятва, которую мы даем
Шрифт:
— Я обещаю тебе, — говорит он, пока его пальцы продевают что-то в каждую петлю, полностью обхватывая мою талию. — Когда ты откроешь глаза, мы продолжим поиски, и ты не будешь думать о том, что случилось со Стивеном. Ты в безопасности.
Ремень.
Я чувствую, когда он затягивает его вокруг моей талии, кожа удерживает мои джинсы на месте, когда он застегивает его.
Я испытываю нечто среднее между благодарностью и раздражением.
Всю мою жизнь, особенно после возвращения в Пондероза Спрингс, люди смотрели на меня как на пазл,
Однако для Сайласа я словно стекло.
Он видит меня насквозь, способен понять, что мне нужно, без моих слов. Как будто, глядя на меня, он слышит каждую мысль, проносящуюся в моем мозгу.
— Расслабься и открой глаза, — уговаривает он, проводя большим пальцем по моей скуле. — Давай, посмотри на меня, Хекс.
Я прикусываю нижнюю губу, чувствуя, как мои веки трепещут.
Сайласу Хоторну принадлежит фраза мертвые глаза.
В них царит тревожная тишина, словно окна в его мир лишены эмоций. Суровая красота и явная мужественность, которые он носит едва ли не лучше, чем свою облегающую черную футболку.
Как он выглядел, когда был жив?
— Хекс, — вздыхаю я. — Почему ты зовешь меня…
— Коралина!
Мое тело вздрагивает, словно наэлектризованное, от звука голоса Лилак, зовущей меня. Я поворачиваю голову в ту сторону, откуда он доносился, уходя от прикосновения Сайласа и направляясь на голос моей сестры.
— Лилак, я здесь! Где ты! — кричу я, перекрикивая завывание ветра, и бешено ищу, оглядывая глазами линию деревьев.
Я думаю, что мой разум разыгрывает меня, что это было всего лишь мое воображение, но я вижу, как она падает с дерева, запутываясь в высоких сорняках, и поворачивает голову в поисках меня.
Когда она находит меня, мир словно замедляется на секунду.
Наши ноги ударяются о землю, когда мы бежим навстречу друг другу. Мы не останавливаемся, пока ее тело не врезается в мое. Мои руки обвиваются вокруг ее шеи, ладони обхватывают ее затылок, прижимая ее слишком сильно к моей груди. От нее пахнет потом и грязью.
Облегчение, охватившее меня, мгновенно. Воздушный шарик сдулся. Я говорю себе, что никогда не приму это как должное — ощущение ее в своих объятиях. Ее безопасность. Я клянусь себе, что никогда больше не подвергну ее подобному риску.
Ничто не остановит меня от того, чтобы сделать все необходимое для ее защиты.
— Мне так жаль, — всхлипывает она, ее тело дрожит. — Я не знала, Кора. Клянусь, я не знала.
Под шум волн я слышу шаги Сайласа, который подходит достаточно близко, чтобы слышать наши слова, но при этом дает нам возможность побыть наедине.
— Все в порядке, — успокаиваю я, поглаживаю ее волосы и хмурюсь. — Что случилось, Ли? Чего ты не знала?
Этот вопрос вызывает еще один всхлип из ее горла, еще больше слез и икоты. Я пытаюсь подготовиться к худшему, приготовиться к тому, что
— Лилак, посмотри на меня, — я зажимаю ее голову между ладонями, поднимая ее лицо так, чтобы смотреть на нее сверху вниз. — Очень важно, чтобы ты рассказала мне правду, хорошо? Все, что случилось. Я обещаю тебе, что не расстроюсь.
— Я такая глупая, Кора. Я должна была знать лучше. Ты учила меня, но я думала… — у нее перехватывает дыхание, прежде чем она снова начинает говорить. — Это казалось настоящим. Это было так чертовски реально для меня.
Я молчу, давая ей время выговориться. Чтобы она произнесла слова так, как ей нужно. Мои зубы впиваются во внутреннюю часть щеки, предвкушая.
— Я должна была впервые встретиться с Рис. Мы договорились встретиться здесь, так как обе любим пляж. Я была так взволнована, что приехала на тридцать минут раньше. Но появилась не Рис.
Моя кровь холодеет, ветер становится ледяным.
— Кто это был? — спрашиваю я.
— Стивен, — большие, жирные слезы капают из ее глаз, когда она смотрит на меня. Все, что я вижу, — это боль. — Рис никогда не существовало. Все это было уловкой, чтобы добраться до тебя. Все эти подарки, разговоры по ночам. Это была игра. Это был он.
Я чувствую так много и в то же время ничего не чувствую.
Меня охватывает оцепенение.
— Какие подарки?
— А?
— Что за подарки он тебе прислал?
— Цветы, — бормочет она, ее плечи успокаиваются, а тело перестает дрожать. — Экземпляр книги «Цирцея» с комментариями и пара рисунков углем.
Вернулась прежняя тошнота.
Он подарил ей мои рисунки, те самые, что висели на стенах той бетонной камеры, где он наблюдал за каждой мерзостью, которую сотворил со мной. Он подарил моей младшей сестре мою травму.
— Это… — прочищаю я горло, — это цветы были похожи на вывернутые тюльпаны?
Как будто мне нужно еще одно доказательство того, что это действительно он заманил ее. Как будто я и так не верю каждому ее слову. Мой разум все еще отрицает это. Возможно, так было с тех пор, как я услышала новость о его побеге. Мне нужны были конкретные доказательства.
Что он действительно вернулся за мной.
— Да, он сказал, что они называются подснежниками. Почему? — спрашивает она, выглядя растерянной, совершенно не понимая, что подарки, которые она получила, были для меня.
Стивен издевается надо мной.
Мои рисунки углем.
Книга с моим прозвищем.
Цветы, которые он приносил мне.
— В «Одиссее» Гомера Гермес дал Одиссею молибден, волшебную траву, чтобы защитить его от магии Цирцеи. Биолог назвал подснежник настоящим молибденом, — рассеянно произношу я, выплевывая слова, которые он сказал мне однажды ночью. — Стивен часто говорил мне, что, когда я ему надоем, и он будет готов меня отпустить, он заставит меня ими подавиться.