Клятва пацана
Шрифт:
Кто-то крикнул: «Менты!», обычно все на этом и заканчивалась, но только не сегодня. Менты пытались рассечь толпу, в чем-то это им удавалось, но драка все равно продолжалась. Пока не закончилась. Вничью.
Как-то вяло все закончилось, Кеша от усталости едва держался на ногах, и неформалы выбились из сил. Кто-то крикнул — все, толпа стала расходиться, снова появились менты, на этот раз Кеша побежал. Потому что побежали все. И бежали так, как будто опаздывали на последнюю электричку. И ведь успели на нее.
Двери уже закрылись, электричка тронулась с места, стала набирать ход, но кто-то дернул стоп-кран.
— А ты ничего, пацан! — подмигнул Кеше Коля, или просто Кирпич.
Фингал у него на оба глаза разливается, нос разодран, губа разбита, но кости целы, словом, повезло.
— Круто ты панка сбросил! — Феликс по-свойски хлопнул Кешу по плечу.
И ему досталось, но из боя он также вышел на своих двоих, хоть и придется нанести визит к стоматологу. Как минимум один резец навылет, придется вставлять.
— Эй, братва, давай к нам! — донеслось с соседней скамьи.
— А-а, сто шестнадцатый квартал!
Кеша не знал, откуда взялась водка, но отказываться от выпивки никто не стал. В особых случаях сухой закон побоку.
Домой он вернулся в третьем часу ночи, тихонько открыл дверь, но незаметно проскользнуть в свою комнату не удалось, на пути встал Бородулин. В майке и полосатых пижамных штанах он выглядел комично, но Кеша даже не улыбнулся.
— Это что такое? — Бородулин смотрел на него, как на Бармалея из мультика.
И не зря. Кеша не смотрел на себя в зеркало, но представлял, насколько ужасно выглядит. Фингал у него всего на один глаз, нос всего лишь припух, рассечения нет, губа разбита, шишка на скуле, ссадина на подбородке. И это еще не все. Пыжиковая шапка на голове, сам Отшельник сказал такую надеть, какая-никакая защита от дубинки, телогрейка, штаны в клетку, это уже как отличительный знак, чтобы не отхватить от своих.
— Ты дрался? Где? — строго смотрел Эдуард Васильевич.
Кеша молчал. Неважно, с кем и где он дрался, все равно достанется. А разговор может закончиться изгнанием.
— Ты хоть понимаешь, что я ответственный партийный работник! Ты хоть понимаешь, что ты меня подставляешь!
Кеша кивнул. Да, он все понимает, но ничего не может с собой поделать. Братва попросила, как он мог отказать?
— Думаю, ты знаешь, что тебе нужно завтра сделать!
— Мне бы сейчас поспать, устал очень… А завтра уеду.
— Завтра. Уедешь. Сам!
Заступиться за Кешу могла мама, но за спиной Бородулина появилась Агния, в шелковом халатике под японское кимоно.
— Папа, ну что ты такое говоришь? — обняв отца за плечи, тихо, в ухо сказала она. — Мальчик провожал девочку, а на районах не спокойно. На кого нарвался, Кеша?
— Ну-у…
— С Ленкой нормально все?
— Нормально, — кивнул Кеша, глядя на девушку в ожидании подвоха.
Не понимал он, зачем Агния подкладывает под него свою подружку. Или на самом деле хочет прикрыть, или задумала какую-то пакость, от нее всего можно ждать.
— Ленка, Ленка… — задумался, вспоминая, Бородулин.
— Подружка моя.
— Так она же в десятом…
— А любви все возрасты покорны!
Эдуард Васильевич пожал плечами, с подозрением посмотрел на Кешу, затем перевел взгляд на дочь и, указав ей на дверь, скрылся в спальне.
— С Колей что? — по-свойски шепотом спросила она.
— У меня один! — улыбнулся он, показав на синяк под глазом. — У него два!
— Может, холодное приложить?
— Коле?
— Тебе!
— Да поздно уже.
Дверь открылась, из спальни вышла мама, Агния, косо глянув на нее, закрыла за собой дверь.
Мама морали читать не стала, отправила Кешу в ванную, а когда он вышел, открыла склянку с зеленкой.
— Спирт давай! — качнул он головой.
Зеленкой сыпь всякую на лице мажут, корь, ветрянку, пацаны прикалываться будут, если увидят, назовут сифозным, а оно ему надо?
— Внутрь? — с упреком спросила она.
— Больше не буду! — чувствуя себя героем, пообещал он.
Правила в конторе Отшельника простые и понятные, будь человеком, готовься к труду и обороне, своих не бросай, не обижай и не сдавай, уважай старших, на улице не беспредельничай, силу против слабых не применяй. А «не верь, не бойся, не проси, лохи и телки — не люди, общак — дело святое» — это все для гопоты, для хулиганских контор, которых в Люберцах немало. Но Кеша попал к спортсменам, его дело вести себя нормально и качаться. Впрочем, и общак у конторы есть, но пополняют его не поборами и грабежами, а своим горбом. У Отшельника договоры с товарной станцией, раз-два в неделю, хочешь не хочешь, пацаны едут разгружать вагоны, одну часть берут себе, другую в кассу взаимопомощи. Впрочем, Кеше это пока не грозит, Отшельник берет в дело только накачанных пацанов, а Кеша пока еще глиста. К счастью, это погоняло за ним не закрепилось. И уже можно не бояться. Он показал себя, теперь его будут уважать. Если, конечно, он где-нибудь не накосячит.
Сам Вадим Тростин снизошел до новичка. Подошел, с деловым видом снял с Кеши солнцезащитные очки и с чувством превосходства посмотрел в глаза.
Квадратное лицо, прямые брови, четко очерченный нос, жесткая линия рта, волевой подбородок, спортивная фигура, спина прямая, походка пружинистая. И одевался Вадим под стать своей внешности, костюмчик хорошо пошит, сидит еще лучше. Ему все к лицу. Это на Кеше пиджак мешком висит. Вторую неделю уже качается, вчера ходил, а плечи еще уже стали. А может, это пиджак растянулся, сукно дешевое, неважного качества. И во внешности он сильно проигрывал Вадиму, сколько ни смотри на себя в зеркало, ни разу не красавчик. А еще фингал под глазом, спасибо Агнии, очки солнцезащитные подогнала, у отца взяла, надо вернуть. С носа опухоль сошла, а со скулы нет. Вчера Кеша весь день отлеживался, в школу не пошел, а шишка если сдулась, то совсем чуть-чуть. Ссадину на подбородке Агния запудрила, а с шишкой справиться не смогла.
— Ну и что это? — важно спросил Вадим, пальцем касаясь своего глаза.
— На себе не показывают, плохая примета, — усмехнулся Кеша.
Звонок уже прозвенел, все в классе, но математичка все не появляется.
— Зубы не заговаривай!
— На концерт ходили. Металлисты выступали.
— Какие еще металлисты? — скривился Тростин.
— Так махач вчера в Москве был, неформалов гасили! — закивал Серега Валежников.
— У меня брат ходил! — Юля Самосырова смотрела на Кешу, затаив дыхание.