Клятва смерти

Робертс Нора

— Ладно.

Ева вздохнула и вошла в кабину вместе с Рорком.

Когда двери опять открылись, по другую сторону от них стоял Моррис.

Выглядел он примерно так же, как и днем. Он казался усталым, даже измученным, но в общем ничего не изменилось. В мансарде горел мягкий, неяркий свет, играла негромкая музыка.

— Ты произвела арест?

— Нет. Но мне нужно потянуть еще за одну ниточку.

Моррис кивнул и вдруг устремил взгляд на Рорка, словно только что его заметил.

— Входите, прошу вас.

Рорк легким, еле заметным движением коснулся локтя Морриса.

— Хотел

бы я, чтобы у меня было что-нибудь, кроме слов. Слов всегда не хватает. Или, наоборот, они излишни. Но мне очень, очень жаль.

— Я сидел тут один в темноте… ну, почти в полной темноте, старался примириться с тем, что случилось. Смерть — мое дело. Смерть — это реальность, конечная реальность. Я сделал ее своей профессией. Но примириться с ней я не могу.

— Смерть — твоя профессия, — откликнулся Рорк, прежде чем Ева успела что-то сказать. — Ева часто говорит то же самое. Я тут, конечно, посторонний, но я не согласен. Правда — вот ваша профессия. Вы ищете правду для тех, кто не может найти ее для себя: вот что вы сделали своей профессией. Она беспокоится за тебя.

— Рорк!

— Тихо, — мягко остановил он Еву. — Она страдает за тебя. Ты для нее много значишь. Не только для нее, для нас обоих. Мы готовы на все, что угодно, лишь бы найти правду для Амариллис.

— Сегодня я ее видел. — Моррис отошел от них и сел. В каждом его движении чувствовалась опустошенность. — Клип сделал все, что мог. И не только он, все остальные мои сотрудники тоже постарались. Сколько раз я стоял там, пока другие люди смотрели на свою мертвую любовь? Сколько сотен, сколько тысяч раз? Но приходит твой черед, и оказывается, ты к этому не готов. Скоро они отдадут ее нам. Я… э-э-э… получил разрешение провести панихиду завтра в одном из залов скорби Центрального управления. В два часа. Ее родные проведут панихиду на будущей неделе в Атланте. Я туда полечу. И все равно мне не верится. Это нереально.

Ева присела на журнальный столик, чтобы быть к нему лицом.

— Ты говорил с консультантом-психологом?

— Пока нет. Я к этому пока не готов. Надо бы предложить вам что-нибудь выпить… — Ева покачала головой, но Моррис продолжил: — Мне самому не помешает. Я старался не пить все это время, не хотелось глушить себя выпивкой И все-таки мне хотелось бы выпить вместе с вами. Бренди на буфете.

— Я принесу, — вызвался Рорк.

— Ну, если не с консультантом, может, поговоришь с Мирой? Мира — друг.

Моррис выждал, пока Рорк не вернулся с пузатой коньячной рюмкой.

— Спасибо. Я не знаю, — повернулся он к Еве. — Я пока не знаю. Я все сидел и думал о мертвой любви. — Моррис глотнул коньяка и встретился с ней взглядом. — Но тут пришли вы, — прошептал он. — Ты знала, что у меня был брат?

— Нет, ты мне не говорил.

— Я его потерял, когда был еще маленьким. Ему было двенадцать, мне — десять. Мы были очень близки. Тем летом случилось несчастье. Мы были на каникулах, отдыхали у моря. Он утонул. Ему захотелось устроить заплыв на рассвете. Уплыть далеко в океан. Нам, конечно, не разрешали. Только не одним, без родителей. Но мы же были всего лишь мальчишки. Он был хорошим пловцом и сорвиголовой. Я его боготворил. Знаешь, как это обычно бывает с младшими братьями.

Моррис отпил еще коньяка.

— Я

ему обещал, что никому не скажу, поклялся страшной клятвой. Вот он и разрешил мне пойти вместе с ним. Я так волновался, мне было так страшно! — Воспоминание вызвало у Морриса легкую улыбку, промелькнувшую на губах и в глазах. — Что может быть на свете лучше для маленького мальчика, чем приключение вместе со старшим братом? Отец снял бы с меня шкуру, если бы узнал, но от этого нам было еще интереснее. Мы вошли в море и поплыли. Вода была теплой. Теплые волны, солнце только-только взошло, крики чаек над водой…

Моррис закрыл глаза, улыбка исчезла.

— Я был не таким хорошим пловцом, как он, я не мог за ним угнаться. Он смеялся и поддразнивал меня, а я… мне пришлось вернуться на берег. Я еле добрался. Запыхался, глаза щипало от соли, солнце уже стало припекать. Все это я помню. До сих пор чувствую. Я выплыл на мелководье, встал и хотел позвать его, чтобы он повернул, чтобы возвращался назад, пока нас не застукали.

Моррис открыл глаза и вновь посмотрел на Еву. Она прочла в них застарелую боль.

— Его не было. Я не мог догнать его, не мог спасти. Я его даже не видел. Думаю, если бы я попытался… Мне и в голову не пришло, я ни о чем не мог думать, со всех ног бросился звать отца, но если бы я попытался сам его спасти, я бы, наверное, тоже утонул. — Моррис тяжело вздохнул. — Ну вот. Они потом говорили, что, может, ему ногу свело судорогой, может, его захлестнуло волной, может, он просто выбился из сил или попал в подводное течение. Я хотел знать, как и почему погиб мой брат. Я хотел знать правду. А они мне не сказали. Они сами не знали.

— И теперь ты ищешь правду сам, — подсказал Рорк.

— И теперь я ищу ее сам. — Моррис взглянул на Рорка. — Ты прав. Наша профессия — правда. В случае с моим братом я ее не нашел. Мне кажется, второго раза я не вынесу. Я должен знать, почему погибают те, кого я любил. Я должен знать правду.

— Как его звали?

Моррис оторвался от бренди, глянул в лицо Еве. На миг его глаза наполнились слезами воспоминаний и благодарности.

— Джин. Его звали Джин. — Он подвинулся к ней, взял и сжал ее руку. — Я рад, что ты пришла. Ты… голову повредила, — вдруг заметил он.

— Да это ерунда. Просто стукнулась.

— Быть того не может, чтоб ты «просто стукнулась». Ты ж не какая-нибудь недотепа.

Надо говорить правду, напомнила себе Ева и рассказала ему правду.

— Ты же не думаешь, что кому-то просто приспичило убивать копов?

— Не похоже. Ни тот, ни другой инцидент не были случайными.

— Да, верно. — Моррис на мгновение прижал пальцы к глазам. — Ты права. Но ты пришла не за тем, чтобы мне об этом рассказать. Зачем ты пришла?

— ОЭС прочесал всю ее электронику. Там ничего нет, Моррис. Те дела, что она расследовала, просто не совмещаются с убийством. Нет ничего в ее файлах, в ее записях, в личных заметках. Ни единого намека, что у нее неприятности, что она чем-то встревожена, что ей угрожали. Единственная пометка насчет Рикера: в ежедневнике, запись о встрече с А.Р. Время и дату он подтверждает. За ней следили наши из отдела внутренних расследований, но в ее поведении нет ни малейших признаков… ни намека на то, что она об этом знала.