Клятва золотого дракона
Шрифт:
Дракон, единственный из всех, умел выбирать безопасные пути в подземьях – да, именно так: по сравнению с тем, что им встречалось, многие дороги были еще хуже, настолько хуже, что никто даже не выяснял, что же там, на тех путях, которые дракон предпочитает обходить. Живых существ Илидор и не ощущал так, как воду или руды, но все чувства его были острее гномьих, и еще он умел чувствовать дрожь камней, потому не раз вовремя уводил отряд с опасных направлений – к примеру, не позволил оказаться на пути большого стада горбачей, удирающих от прыгунов. Животных было столько, что гномов бы просто смело бы, размазало по стенам, не уберись они вовремя в отвилку.
Иногда Илидор без всяких пояснений
Дважды они шли через пещеры, наполненные пауками, которые жили вместе с обезумевшими гномами. В первый раз Эблон, громко выражая удивление, направился к старику, скрючившемуся под стенкой, и тот, выпучивая на Пылюгу водянистые глаза, заорал что-то вроде «Гар-Ди! Гар-Ди!», и отряд едва успел бесславно сбежать от наводнивших пещеру пауков. А умалишенный дракон, доведя спутников до безопасного места, вернулся назад, чтобы «полетать над ними и всё хорошенько рассмотреть». Они едва не рехнулись, пока дождались его возвращения, а он вернулся таким оживленным, что гномы поверили: да, ничего интереснее пауков и сумасшедшего старика Илидор в последнее время не встречал. Как необычно. Просто потрясающе. Что еще хорошего живёт в этих глубинах?
И на следующий же день они наткнулись на других безумцев и их ручных пауков…
– Это гномы у пауков ручные, – любезно пояснил Илидор, – они тёплые и у них есть кровь для старшего паука.
От этих слов Эблон и Палбр исполнились негодования и пожелали немедленно всё в пещере разнести, а Типло пожелал немедленно оказаться где-нибудь в другом месте. В той пещере жило целое семейство: двое мужчин, две женщины и мальчишка лет трёх, по виду совершенно нормальный, но абсолютно дикий. Эблон так вознегодовал по поводу гадкого положения гномов в этих подземьях, что Илидор был вынужден пригрозить обратиться в дракона и уволочь его из пещеры силой, если тот не прекратит топать ногами, орать и рваться перебить всех пауков.
– Кто тогда будет кормить этих гномов? – сердился Илидор, но Эблон, плюясь и размахивая молотом, кричал про свет отца-солнца, который он обязан донести до этого беспримерно тёмного угла мрака.
Пока спутники пререкались, безумцы позвали целое полчище пауков, и пришлось драться. Результатом была уйма потерянного времени, по уши заплёванные паутиной гномы, горы паучиных трупов вокруг и убитый безумец, который, воинственно вопя, побежал на Палбра с булыжником в руке и тут же получил топором по лицу. Из-за этого Эблон орал еще дольше, еще громче, до полного исступления, и перестал разговаривать с Палбром. Остальные безумцы, скуля, уползли в темноту, а Типло почти пожалел, что он не может тоже рехнуться и остаться здесь, чтобы больше никуда не идти. Еще долго его кожа помнила прикосновения прохладной липкой паутины, в ушах стоял жалкий скулеж гномов, а глазам казалось, будто они улавливают мелькание паучиных спинок.
Но Типло шел. И остальные тоже шли вслед за драконом, взбирались на уступки, проползали под низко нависающими шершавыми сводами, хлюпали через пещеры, воняющие болотом, съезжали на задницах с осыпей, двигались, двигались, двигались вперед и понимали: если Илидор по любым причинам покинет отряд – все они накроются кочергой в глубинах Такарона.
Нет, это смешно: гномы, всю жизнь проведшие в подземьях, пропадут в них без дракона, который впервые видит подземья! Предков которого они изгнали отсюда!
Трое гномов могли бы всерьез задуматься о том, кто чьё место занял тогда и по какому такому праву, однако задумываться
После того как они вышли на поселение а-рао, Типло трясся целый день. Там не было ничего ужасного: обустроенная у реки пещера, запахи жидкой похлебки и гари, тощие оборванные гномы, которые возятся там и занимаются самыми обычными делами: кто следит за пасущимися горбачами, кто стирает, кто ставит новые подпорки для шкур – жили а-рао в шатрах… Но было в них, чумазых, голодных, что-то такое омерзительное, дикое, из-за чего Типло никак не мог перестать на них смотреть. И висел в этой пещере странный запах, чужой, острый и гнусный.
Эблон порывался броситься в селение с молотом наперевес и «Всё там сокрушить во славу отца-солнце, ибо эта гниль расползлась непотребно далеко и скоро доберется до самого Гимбла, если не воспрепятствовать ей», и Пылюга так орал, что привлек внимание жителей пещеры. Тут же ленивый чумазый поселок обернулся многоруким воинственным зверем: на них ринулись абсолютно все, десятки мелких вопящих гномов с камнями, железными прутами, ржавыми топорами, которые едва могли поднять их тощие руки – мужчины, женщины, дети, целая лавина неслась на незваных гостей, а Эблон в ответ тоже орал и рвался к ним; Илидор сначала держал Пылюгу под мышки, потом плюнул и перекинулся в дракона. Тут же а-рао с воплями побежали от него, и замешательство продлилось достаточно долго, чтобы гномы и дракон успели убраться из пещеры, а там уж Илидор умудрился запутать следы. Погоня за ними продолжалась еще полдня, от далеких воплей у Типло сводило кожу на затылке, но Такарон помог своему старшему сыну-дракону скрыться и скрыть своих спутников. После этого Эблон сделался совсем уж буен.
– Я всерьез требую, дракон, отложить поиски бегуна! – громыхал он. – Вернуться к поселку и залить его светом отца-солнце, свет которого…
– То есть вырезать подчистую? – орал в ответ Илидор. – Как и нахрена?
От воплей у Палбра разболелась голова и он всерьез предложил дракону потерять Пылюгу во глубине подземных нор.
– Он всё равно ничего не заметит! – уверял Босоног. – Примется носить свет своего солнца куда ни попадя и будет доволен! Ему не нужен бегун и провожатый к бегуну, он лишь одержимится всё крушить – вот и пусть крушит, не станем ему мешать!
– Я тебе сокрушу башку сейчас за такие слова! – негодовал Эблон, который, разумеется, подслушивал. – Ты смерти моей желаешь, да, смерти в глубине подземий?
А потом настал день, когда Типло Хрипач начал прощаться с жизнью всерьез: уж если в средних подземьях водится вот такое, то Такарон окончательно сошел с ума, и всем им уготована страшная и жуткая участь.
Они даже не сразу поняли, останки чего обнаружили в этой пещере. Сначала увидели двоих крупных прыгунов, которые жрали какую-то жутко смердящую дохлятину; Эблон понёсся на прыгунов с воплями, прыгуны понеслись сначала к Эблону, а потом от него, Палбр присоединился к погоне, Типло наблюдал за ними… и только один Илидор, уловив в недоеденной туше какую-то странность, подошел посмотреть, что там жрали животные. На его ругань сбежались все гномы и ходовайка, а один недобитый прыгун, хромая, улепетнул в вырытый в стене проход.