Клятва
Шрифт:
Даня присвистнул, приблизившись к Егерю. Он вглядывался в технику, не отрывая глаз.
— Это что за штука такая?
— Это, Дань, венец советского творения вкупе с канадскими мастерами, — говорил перевозчик, указывая на борт кабины чудо-техники, где пестрел кленовый лист, укрытый серпом и молотом. — Болотоход СВГ-701 ЯМАЛ.
— А что ж я его раньше не видел? Столько ведь на базе были, а это ни разу не видел…
— Потому что в ангаре был, тоже готовился к рейду, — ответил Егерь, сбивая с сигареты горку пепла. — А уехали мы раньше, чем его
— Охренеть можно… — удивлялся юноша, всё больше рассматривая болотоход, к которому, словно насекомые сбегались люди, волоча по снегу усыпленных оленей. Среди них пацан увидел и Корсара, который, заметив Булата, что тащил вожака стада, тут же подошел к сталкеру и начал показывать руками неприличные жесты. Булат съежился, что сделало его вид совсем неуклюжим, а потом, когда Корсар закончил выпад, покрутил пальцем у виска.
Даже с приличного расстояния Даня услышал шквал отборных русских словечек.
Из-за ЯМАЛа не спеша выкатились два КАМАЗа, оснащённые небольшими пяти-шести метровыми кранами и, пристроившись к машине, начали выгружать клетки, разогнав букашек, столпившихся внизу.
— Вы-ы-ы-гружай! — бодро протянул Беркут, махнув машинам. Из-за массивного борта болотохода вынырнуло ещё пару человек, которые принялись быстро цеплять приличного размера клетки к кранам. Как только первые конструкции рухнули в снег, почти сразу там оказалась пара спящих оленей и, закрытые в стальной клетке защелкнувшимся навесным замком, они ждали своего подъема. Так этот цикл повторялся, пока животных совсем не осталось.
— Эк! — хлопнул по ржавой клетке Крюк, поправляя шапку-ушанку. — Последние! Вира!
— Ага! — послышалось сверху.
Клетка мягко дернулось и плавно поплыла наверх.
— Так что, Корс? Проспорил ты нам с Булатом! — ехидно улыбнулся Крюк, почесывая рыжую бородку. — С тебя два ящика пивка!
— А может это ты мне должен? — съязвил Корсар, который стоял у погрузочного КАМАЗа. — Вы сколько положили?
— Девять! — гордо сказал Крюк. — Ровно девять!
— А я — тринадцать, — жестко ответил сталкер, приблизившись к Крюку. — И кто кого уделал?
Глаза его горели раскаленными от гнева углями.
— Но…
— Хер тебе, а не но! То, что вы стыбзили моего вожака, не добавляет вам к счетчику, больше, чем на один, усек?
— Ха! Неужто обиделся, что Булат оказался быстрее тебя?
— Я смотрю ты дохера смелый…
— Ладно тебе, — разрядил обстановку Даня, что возник рядом совсем неожиданно. — Сдался тебе этот олень?
— И правда, — буркнул Корсар, зло посмотрев на Крюка. — Сдался мне он… Но ни одной бутылки я вам не должен, понял?
— Парнишка прав, но спор есть спор, — согласился Крюк. — Ты победил. А энто что за зверь?
Зевс, что был рядом с Даней, оскалился.
— Это егерьский песик, — ответил за Даню Корсар, присев на корточки. — Тот только свистнет и это собачонка тебе мигом яйца отгрызет!
Зевс вдруг резко изменился в морде и снова растянулся своим черным, как ночь массивным телом на снегу, вывалив
— Слепой, как погляжу. Он хоть охотится-то может? — усмехнулся бородач, неодобрительно взглянув на животное.
— Увидишь.
— Р-р-р… — почти как кот мурчал полуволк, дергая лапами.
— Всем группам! — запищала рация. — Всем группам: особи укомплектованы, занять исходные позиции, костяку встать в строй! Снегоходы уже выехали!
— Так точно.
— Зевс, — свистнул Даня, — пошли. Пошли я тебе говорю, хорош валяться!
Полуволк лениво поднялся, нехотя отрываясь от любимого занятия и поплелся за пацаном.
Скоро Даня вместе с Корсаром скрылись в метели, оставив после себя лишь глубокие провалы в сугробах. Уже успело хорошенько стемнеть, хоть на часах и было всего пять часов. А метель все усиливалась и усиливалась, вороша снежные хлопья по лесу. Голубое небо занесли темные, пушистые тучки, мерно плывущее по небесной глади. Заревели моторы, пугая тихую округу. Машины двинулись в путь. После всех, очень тихо, но верно, пополз ЯМАЛ, сминая под собой снежный ковер, жутко грохоча и плюясь черным дымом. Через полчаса все совсем стихло и в чаще снова можно было услышать противное, кряхтящее карканье ворон.
5
Просека. Прорубленная ещё давным-давно она позволяла огромному конвою ехать без всякого промедления. Отмеченные маршруты вели к заранее осмотренным головным дозором местам, где можно было бы спокойно отдохнуть. Так вычищался сектор за сектором, а потому с каждым рейдом приходилось ехать всё дальше и дальше, уходя в самую глушь сибирской тайги.
— На связи З-19, докладываю, у нас поломка, масло течет. Видимо, где-то цепанулись поддоном о камень или корягу. Проедем километров двадцать от силы, что прикажете? Приём.
— На связи Беркут. Снижайте скорость, ретируйтесь в конец костяка, ждите приказа. В случае чего возьмем на буксир. Главное мотор не угробьте.
— З-19, принял.
— Всем машинам внимание! У З-19 поломка, двигаемся до шестнадцатой метки, затем выходим на поляну.
— Что там, опять? — спросил Корсар, потягивая спину.
— Слышал же, поломка. Едем до метки.
— Хм, — Корсар полез в бардачок, отщелкнул его и вынул старенькую, потрепанную карту, исчерченную красным карандашом, — так-с… Шестнадцатая — это старая опора ЛЭП, её тяжело не заметить.
Егерь хмыкнул.
Через несколько минут КРАЗ нагнал еле катившийся ГАЗ–66 и перегруппировался. Корсар, прищурившись, высматривал в сгустившийся темноте такую же темную метку. К счастью, свет фар впереди идущего УАЗа, освещал округу да и по его развороту можно было быстро сориентироваться.
Даня тоже пытался помочь делу, но отсутствие глаза, заметно сокращало радиус осмотра.
— О! — трепыхнулся Корсар. — Готовься сворачивать через два километра.
— Вижу-вижу.
КРАЗ плавно сбавил скорость, через пару минут слегка притормозил и плавно вошел в поворот, прямо в лесную чащу, аккурат сгоревшей башни ЛЭП.