Клятве вопреки
Шрифт:
Она открыла глаза и поняла, что лежит на сиденье своего экипажа, обхватив руками мужское бедро.
И не просто какое-то мужское бедро, а очень твердое, очень мускулистое бедро. Уильям… Господи, как она здесь очутилась?
С громко забившимся сердцем она украдкой взглянула вверх на него и увидела, что Уильям крепко спит, надвинув на глаза шляпу и сложив руки на широкой груди.
Осторожно разжав руки, Маркейл попыталась подняться, но Уильям беспокойно пошевелился, и его рука легла ей на плечи.
Маркейл немедленно
Ночью она каким-то образом свернулась калачиком на сиденье экипажа, поджав под себя ноги и положив голову Уильяму на колени. Ее накидка, должно быть, сползла, еще когда Маркейл сидела. Скомканная, она лежала у нее на бедре.
Но Маркейл не было холодно, потому что ее надежно укрывала рука Уильяма.
Это было странно и — если бы она на миг позволила себе быть абсолютно честной — божественно.
Прислушиваясь к его медленному ровному дыханию, Маркейл вспоминала события прошедшего дня. Если кто-то и имел право спать как убитый, так это Уильям.
Она не сомневалась, что, несмотря на мужество, с которым он держался, Уильям глубоко переживает потерю корабля. Прижавшись к нему чуть плотнее, Маркейл вздохнула.
Будь проклят этот его мужественный вид, за которым ему так удобно прятаться, скрывая свои истинные чувства.
Это еще одна черта, отличавшая Уильяма от того человека, в которого она влюбилась много лет назад.
Тогда он был восторженным, откровенным, общительным. Ей нравилась его неподдельная увлеченность различными вещами, его жадный интерес к жизни и всему, что она приносит. Теперь он казался старше своих лет и жестче, чем должен бы.
«Это из-за меня? — Маркейл надеялась, что нет. — Я совсем не собиралась причинять ему боль — но тогда нужно было или поступить так, как я хотела, или ждать, пока что-то ужасное случится с нами обоими».
Она повернула голову и снова взглянула на Уильяма: подбородком он уткнулся в повязанный вокруг шеи пушистый шарф, а глаза прятались в тени, которую бросала шляпа.
Маркейл понимала, что должна отодвинуться, но какая-то ее часть хотела насладиться этим моментом. Было что-то очень интимное в том, чтобы просыпаться рядом с другим человеком. Восхитительно приятный звук его дыхания, тепло руки Уильяма, мягкость его шерстяных брюк, твердое бедро под ними, запах сандалового дерева одеколона — все это удержало ее на месте, не позволив ничего изменить.
Маркейл закрыла глаза. Колчестер имел собственные апартаменты на другом этаже и, хотя для видимости приходил к ней в гостиную навещать ее, редко оставался дольше, чем на час, самое большее на два.
Они сидели у камина и разговаривали о том, чем занимались днем; иногда он помогал ей разучивать роли. Он был талантливым драматическим актером, и Маркейл всегда жалела, что у него не было возможности проявить свои дарования.
Она ценила время, проведенное с Колчестером, ставшим ей братом, которого у нее не было, но когда его двусмысленные отношения с Джорджем Энистоном расцвели в полную силу, она, конечно, видела его еще реже и часто несколько дней подряд оставалась дома одна.
Ей, выросшей с четырьмя сестрами, было трудно оставаться без общения, и временами она чувствовала себя невероятно одинокой.
Экипаж свернул за угол, и Маркейл ощутила, что дорога стала более гладкой — значит, они подъезжают к городу?
Она взглянула в окно: грозовые облака исчезли, и все вокруг было заполнено сияющим голубым небом раннего весеннего утра. Маркейл слегка подняла голову, чтобы узнать, не скажет ли ей окружающий пейзаж что-нибудь о погоде.
От ее движения Уильям зашевелился, и его рука соскользнула с ее плеча прямо ей на грудь.
Маркейл застыла, мгновенно осознав, что большая мужская рука интимно согревает ее грудь, и, чувствуя, как по ней пробежали мурашки, осторожно взяла Уильяма за запястье и подняла его руку, стремясь убрать ее, но Уильям, что-то пробормотав во сне, снова положил руку на то же место, где та находилась перед этим.
Вздрогнув, Маркейл в очередной раз взглянула на него, но Уильям дышал по-прежнему глубоко. Быть может, ей следует разбудить его?
Но тогда ей придется встать, а Маркейл этого не хотелось. Пожалуй, она могла бы просто не обращать внимания на его руку. Однако она обнаружила, что борется с самым недостойным леди желанием выгнуться дугой в его объятиях.
Прекрати! Это случайность, непроизвольное прикосновение. Не смей так остро реагировать. Ей лучше подумать о том, как построить их новые деловые отношения на более подходящей основе.
Минувший день они провели целиком в грызне друг с другом, а ей хотелось, чтобы наступивший день был другим, и восхитительное ощущение руки Уильяма, свободно накрывающей ее грудь, казалось, обещало это. Они теперь были не незнакомцами, а компаньонами.
Это продлится всего день или около того, но Маркейл не могла упустить такую возможность — для нее это был шанс добиться, чтобы Уильям по-новому оценил их взаимоотношения.
Но что может сказать женщина мужчине, которого она совсем недавно опоила, обманула и ограбила?
Звучит неприятно.
Маркейл, правда, уже пыталась извиниться, но ее извинения были приняты не слишком благосклонно. Так что она могла сказать? Быть может…
У Маркейл остановилось дыхание, когда Уильям большим пальцем сквозь одежду погладил ее сосок. Сосок поднялся, и приятные ощущения заструились по всему ее телу до самых теперь поджавшихся пальцев ног.
Схватив Уильяма за запястье, Маркейл повернулась и посмотрела на него.