Кляйнцайт
Шрифт:
Он не собирался говорить это Тиду, но ему необходимо было произнести эти слова вслух.
— Чертовски здорово сказано, — одобрил тот. — Откуда это?
— Ниоткуда, — сказал Кляйнцайт и снова заплакал.
Повсюду, постоянно
Вечер. Медсестра еще не заступила на дежурство. Тид ушел смотреть телевизор. Кляйнцайт слышит слова, без конца повторяющиеся в его сознании:
Твоих, Гармония святая, ВолшебныхОни без всякого сомнения волшебны, проговорил он.
Ты еще здесь? — подивился Госпиталь.
Как только я смогу отсюда уйти, я это обязательно сделаю, обещаю, сказал Кляйнцайт.
А чего ты ждешь? — спросил Госпиталь. Ты ведь уже собрался.
Полагаю, да, ответил Кляйнцайт. Но это так быстро прошло.
И сколько ты думаешь продлевать момент? — спросил Госпиталь.
Но то был лишь момент! — воскликнул Кляйнцайт.
Ерунда, бросил Госпиталь и позвонил Памяти.
Память слушает, сказала Память.
Дайте мне Архивы, потребовал Госпиталь.
Соединяю, отозвалась Память. Готово.
Архивы слушают, сказали Архивы.
Имя — Кляйнцайт, сказал Госпиталь. Не могли бы вы дать нам несколько моментов. На ваш выбор.
Минутку, отозвались Архивы: Весна, возраст такой-то. Вечер, небо еще светло, зажигаются уличные фонари. Имела место гармония.
Я помню, сказал Кляйнцайт.
Минутку, продолжали Архивы: Лето, возраст такой-то. Перед грозой. Небо потемнело. В воздухе волчком вертится клочок бумаги. Имела место гармония.
Я помню, сказал Кляйнцайт. Но как давно это было!
Минутку, продолжали Архивы: Осень, возраст такой-то. Дождь. Гудение газовой печи, обнаженная Медсестра. Атлантида. Имела место гармония.
А! — произнес Кляйнцайт.
Минуточку, произнесли Архивы: Зима, возраст такой-то. В госпитале. Ощущение круга внутри, потрясающий ритм. Имела место гармония.
Кляйнцайт ждал.
Что-нибудь еще? — спросили Архивы.
Место разодрания? — спросил Кляйнцайт.
Повсюду, постоянно, ответили Архивы.
Хорошие новости
— Должен сказать, вы вполне стабилизировались, — произнес доктор Налив. — Я на самом деле вами доволен.
Плешка, Наскреб и Кришна по виду тоже казались довольными. Кляйнцайт скромно улыбнулся, поинтересовался про себя, не капелька ли это крови на белом халате Плешки. Должно быть, брызнули каким-то химикатом.
Доктор Налив взглянул на табличку со сведениями о состоянии Кляйнцайта.
— Да, — произнес он. — Думаю, мы можем снять вас со всего этого.
— Чтобы что-то новенькое испробовать, да? — спросил Кляйнцайт.
— Нет, — ответил доктор Налив. — Мы просто поглядим, как вы без всего этого обойдетесь. — Он сущий дьявол, восхищенно сказали лица трех молодых врачей. Он на все решится.
— То есть вы считаете, что я в норме? — спросил Кляйнцайт.
— Остается подождать, — ответил доктор Налив, — и я ничего не обещаю. Посмотрим, к чему мы придем через несколько дней. — Он улыбнулся, отошел от койки, а вместе с ним — Плешка, Наскреб и Кришна.
Ты не мог бы немного повернуться, попросила койка. Мне как-то неудобно.
Кляйнцайт
— Хорошие новости, а? — произнес Тид. — Вот потому-то я всегда и говорю — улыбайтесь.
Кляйнцайт другой рукой, чтобы Тид этого не заметил, сделал оскорбительный жест, взял лист желтой бумаги, притворяясь, что с головой захвачен писанием. Вот что он написал на нем:
Золотая Вирджиния, золотая Вирджиния, Твой табак первородный со мной.Это даже не он написал. Дрог, вот кто. Жив ли еще Дрог там, на другом конце палаты? Кляйнцайт не был там целую неделю. Всех их постепенно затягивает время. Что бы он нашел сказать Рыжебородому, Шварцгангу, другим, если бы даже сиделка удосужилась отвезти его к ним, его старым соседям?
Койка продолжала выгибать хребет в стремлении сбросить его. От Госпиталя ничего не было слыхать уже долгое время. И Слово давненько уже не заглядывало. Желтая бумага в его руках была вялая и безжизненная. Снаружи медленно брел мимо зимний день, словно опираясь на палочку. Как вышло, что он вляпался в эту историю с желтой бумагой, эту женитьбу на царевне–лягушке, которой так и суждено остаться лягушкой?
Все это время вокруг были сплошные тайны, недомолвки, возбуждение, многообещающие загадки: люди желтой бумаги, люди стандартного формата, люди «Ризлы», метаморфозы тачки, полной клади, нераскрытые возможности комнаты с табличкой ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА и ключа от нее. Ничему из этого не нашлось объяснения, все оказалось не стоящим внимания, у него не осталось никаких вопросов. Он пошарил под кроватью. Никого. Он вспомнил о побеге из госпиталя в компании с Болевой ротой. То-то были денечки! Он зевнул, задремал.
Ничего необычного
Так же медленно, как и зимний день, только без палочки, Кляйнцайт перебрался на другой конец палаты. Он не принимал лекарств пять дней и чувствовал себя каким-то упрощенным, экономичным, облегченным и работающим на максимально дешевом топливе. Все виделось ему просто и скудно, без особой разницы в цветах. Все вокруг как-то ссохлось, исхудало, обносилось. Только сейчас он заметил, сколько облупившейся краски вокруг. Стулья выглядели еще более поношенными, чем обычно. Свет в палате как будто распределяли по рецептам Национальной системы здравоохранения, медленно, с предъявлением пронумерованных талонов, и койки смирно выстроились за ним в очередь. Прозвучал отдаленный рог, словно в бетховенской увертюре, а вслед за ним — неяркая вспышка, от А до В. Ах да, сказал себе Кляйнцайт. Теперь все в порядке. Мы честно работали, и вот мы пришли туда, откуда начали.