Ключ к сердцу императрицы
Шрифт:
И при всем при этом… Стоило Лидии посмотреть на эту измученную девушку, как ей становилось ужасно стыдно. И она готова была на все, чтобы ее утешить.
Одно другое исключает? Ну и пусть исключает. Она так чувствует — вот и все.
А впрочем, может быть, Лидия зря за свою спутницу переживает? Может, она вовсе не влюблена? Может быть, Алексей ей всего лишь брат или кузен и это — родственные чувства? Как бы это выяснить? Как бы половчее спросить, кто они вообще такие, эта девушка и этот Алексей?
Лидия начала подбирать слова, чтобы поудобнее подобраться к такому простому и такому сложному вопросу, но ее опередили.
— Вас
— Нет, меня зовут Лидия, — усмехнулась та. — Жюли — это вы меня так назвали, вот мне и пришлось соответствовать. А у вас в самом деле есть сестра по имени Жюли?
— Есть, но не сестра, а кузина. Она живет в Санкт-Петербурге, на Английской набережной.
Лидия мигом вспомнила ветер над Невой, кипенье белых облаков в синем небе, сизую волну, ряд прекрасных, величавых зданий… Интересно, как сейчас в Питере? Какая жалость, что именно в нелюбимую Москву, а не в любимый Питер попала она… Если уж надо было шарахнуться во времени невесть куда, почему ее не занесло в Санкт-Петербург Серебряного века?!
Но в Санкт-Петербурге Серебряного века не было бы этой телеги и человека, который в ней лежит…
— Вы тоже из Москвы? — прервала ее мысли девушка.
— Из Нижнего Новгорода, — призналась Лидия, ничуть не покривив душой. Но дальше пришлось приврать, конечно: — Я приехала к родственникам еще в июле, но заболела… Родственники уехали в… Ясную Поляну.
Что-то ее заклинило на этой Ясной Поляне! Толстой небось в гробу переворачивается. С другой стороны, все понятно: названий никаких имений она просто не знает, кроме пристанищ классиков, вот и поминает Ясную Поляну всуе. Еще Спасское-Лутовиново тургеневское маячит на обочине памяти, но что-то Лидия не может вспомнить, в Курской ли оно или в Орловской губернии. А может, тоже в Тульской. Как бы не оплошать! Пусть уж лучше будет Ясная Поляна. Обвинений в том, что Лидия слишком уж по-свойски обращается с классиками, можно не опасаться: Лев Николаевич Толстой еще даже не родился!
— Уехали? — ахнула девушка. — А вас бросили?
— Нет, они меня не бросили, они меня отдали на попечение монахиням, — продолжала врать Лидия, на которую вдруг нашло вдохновение. С другой стороны, надо же как-то связывать концы с концами! — Но наша обитель загорелась, все разбежались куда глаза глядят. Я переоделась в это платье, которое осталось от моих прежних вещей, потому что мою одежду разорвал французский солдат, который хотел меня изнасиловать.
Девушка ахнула и зажала рот ладошкой. Поверх этой ладошки на Лидию смотрели несчастные-пренесчастные глаза.
Да… лингвистическая раскованность XXI века, кажется, сыграла с Лидией дурную шутку… Светские люди в те времена изъяснялись исключительно эвфемизмами! Надо было сказать — чуть не обесчестил. А так Лидия оскорбила тонкие, тоньше не бывает, чувствия романтической барышни… Интересно, что было бы со спутницей Лидии, если бы та выразилась еще определенней: чуть не трахнул? Барышня, конечно, померла бы на месте. Да как ее зовут-то? Хватит про себя врать, а то она спросит, где именно жила Лидия в Москве, а у нее, кроме метро «Войковская», почему-то ничего в голове нет. Какое же там метро «Войковская» в 1812 году?! На этом месте небось глушь лесная стояла! Волки бегали и эти, как их, рыси! Ну и медведи шлялись, как же без медведей-то?
— Ох, я не хочу это вспоминать! — отмахнулась Лидия. — Противно и страшно. Вы лучше о себе расскажите. Вас как зовут?
— Я Ирина Симеонова, дочь генерала графа Михайлы Ивановича Симеонова, — назвалась девушка, и Лидия уставилась на нее в самом настоящем ступоре.
Ирина? Ее зовут Ириной? Значит, это за нее принял Лидию Алексей? Значит, вот эту Иринушку целовал он на самом деле, а вовсе не Лидию?!
Да… все же они не брат и сестра. Братскими эти поцелуи назвать довольно сложно. То есть вообще невозможно их так назвать!
— Отец мой был в войске, — грустно продолжала Ирина. — Последняя весточка пришла накануне Бородина, писал, что, возможно, Москву придется сдать. Советовал приготовиться к отъезду в наше подмосковное имение. Больше от отца ничего не было, не знаю, жив ли он. Среди тех раненых, которых в Москву после Бородина привезли, его, слава Создателю, не было.
— Почему же вы его не послушались и не уехали вовремя?
Ирина покраснела:
— Да мы уж всю челядь отправили с возами в нашу подмосковную… А я задержалась потому только, что слух прошел, будто некоторых раненых из-под Бородина в Москву отправляют. Я искала отца, но не нашла. Зато нашла… зато нашла Алексея Васильевича.
И она поглядела на раненого с такой нежностью, с такой тоской, что у Лидии просто сердце стиснулось и от жалости к ней, и от ревности.
Опять противоречия… Да, опять.
— А этот Алексей Васильевич, — сдавленно проговорила Лидия, — наверное, ваш жених?
Ирина закрыла лицо руками. Проявления ее чувств были так непосредственны, что могли показаться смешными тридцатичетырехлетней женщине, бывшей младше Ирины на двести с лишком лет и в то же время гораздо старше, грубее, циничнее, однако Лидии не было смешно. Тоска ее брала дичайшая, это да, это было, что скрывать…
— Нет, — глухо, из-под рук выговорила Ирина. — Алексей Васильевич мне не жених. Это наш добрый знакомый, сосед уличный, мы с ним на балах раза два танцевали, да и все… Я просто не могла его бросить, вдобавок у него рана нагнаивалась, опасались заражения крови, надо было срочно оперировать, а в лазарете хирурга убили при обстреле… Ну вот я и… и забрала его с собой…
Голос ее зазвучал совсем уж жалобно и вовсе замер.
Лидия вздохнула. Выслушав эту историю и помня то, о чем шептал в своем бреду Алексей, нетрудно было угадать, как развивались прежде и как будут развиваться впредь отношения этих молодых людей. Понятно, что Ирина вздыхала по Алексею уже давно — еще, наверное, с тех самых пор, как они с ним «на балах раза два танцевали». Он, скорее всего, знал или догадывался о ее любви, однако был равнодушен к не слишком-то хорошенькой соседке, предпочитая записных красоток. Теперь, сознавая, что обязан Ирине жизнью, он ей, конечно, безумно благодарен и все такое. Небось, едва окрепнув, поведет ее под венец и…
Лидия мрачно покачала головой. В ее жизни уже случилась одна похожая история. Тогда ей едва исполнилось двадцать, она была страшно влюблена, но предмет ее мечтаний ухаживал за другой — на другой и женился. Лидия ужасно рыдала, конечно, а потом слезы как-то вдруг все выплакались, и печаль иссякла, и она почему-то пришла к выводу, что все, что ни делается, делается к лучшему. Так оно, строго говоря, и оказалось… Однако ни к какому лучшему не мог оказаться тот факт, что Ирина выйдет замуж за Алексея, Ирина Михайловна Симеонова сменит фамилию на…