Ключ к сердцу императрицы
Шрифт:
Молчание затягивалось. Лидия с независимым видом раскладывала принесенные лоскутки, прилаживала их, выискивая, где эффектней будет смотреться белое вкрапление, а сама ругательски ругала себя за несдержанность.
Нет, ну потянул же черт за язык… Зачем смутила душевный покой такого невинного создания, как Ирина? Зачем намекнула Алексею, что он умрет достаточно молодым, если его жена сможет вступить во второй брак? А главное, кому приятно слышать, что девушка, тебя любящая, очень скоро утешится с другим? Пусть Алексей и уверяет, что равнодушен к Ирине, а все же приятно сознавать себя чьим-то
И тут Лидии пришло в голову, что зря она так переживает. Ее слова могут быть вполне расценены как неудачная шутка. То есть надо их так представить — и хватит зависать!
— Ну ладно, забудем об этом, — сказала она самым легкомысленным тоном, каким только могла. — Глупости это. Я пошутила, да и все. Прошу прощения. Алексей, может, вы нам лучше сыграете или споете?
— Охотно сыграю! — радостно отозвался Алексей, которому, конечно, тоже хотелось забыть об этом дурацком пророчестве. — Только петь не стану, у вас куда лучше получается.
— В самом деле! — подхватила и Ирина, готовая на все, только бы не нарушать хрупкого мира, который вдруг воцарился между Лидией и Алексеем. — Спой, милая. У тебя такой чудный голос! Может быть, ты знаешь еще какой-нибудь романс господина Журбина? На стихи Дениса Васильевича Давыдова?
— Нет, таких романсов я больше не знаю, — огорчилась Лидия. — Петь мне нечего… — Нет, ну в самом деле, ничего из такого, благопристойного, светского репертуара не шло в голову. Вертелись там почему-то одни только «Все перекаты да перекаты» Градского. Откуда, из каких бездн памяти выглянули?! Вроде бы никогда не увлекалась Лидия туристской романтикой, а поди ж ты — перекаты, понимаешь! Надо было срочно вышибить их оттуда. — А может, просто стихи почитаем?
— Тогда ты и начинай, — кивнула Ирина, и Лидия в очередной раз мысленно назвала себя круглой дурой. Что в эту пору читали, чьи стихи? Жуковского? Карамзина? Державина? «Фелицу», что ли, прочесть? «Оду на день восшествия императрицы Екатерины»?.. Актуальненько, учитывая разговор о ключе, но не для здесь, так сказать. Надо что-нибудь задушевное, желательно про любовь. А она не помнит ни одного стихотворения, написанного до Пушкина! Ладно, придется читать Пушкина. Будем надеяться, вот это, ее любимое, проскочит…
Там, где море вечно плещет
На пустынные скалы,
Где луна теплее блещет
В сладкий час вечерней мглы,
Где, в гаремах наслаждаясь,
Дни проводит мусульман,
Там волшебница, ласкаясь,
Мне вручила талисман.
И, ласкаясь, говорила:
«Сохрани мой талисман:
В нем таинственная сила!
Он тебе любовью дан.
От недуга, от могилы,
В бурю, в грозный ураган,
Головы твоей, мой милый,
Не спасет мой талисман.
И богатствами Востока
Он тебя не одарит,
И поклонников пророка
Он тебе не покорит;
И тебя на лоно друга,
От печальных чуждых стран,
В край родной на север с юга
Не умчит мой талисман…
Но когда коварны очи
Очаруют вдруг тебя,
Иль уста во мраке ночи
Поцалуют не любя —
Милый друг! от преступленья,
От сердечных новых ран,
От
Сохранит мой талисман!»
— Дивные, дивные стихи! — восторженно воскликнула Ирина. У нее даже слезы показались на глазах. — Кто же автор их?
— Это Александр Сергеевич Пушкин, — пояснила Лидия.
— Знаю одного Александра Сергеевича Пушкина, — засмеялась Ирина. — Сын Сергея Львовича и Ольги Сергеевны Пушкиных. Это дальние родственники маменьки моей, царствие ей небесное. Только ведь Саша мальчик еще, в лицее в Царском Селе сейчас. Впрочем, говорят, он рифмоплет изрядный. Но это не рифмоплетство, это истинная, великая поэзия!
— Поэзия поэзией, конечно, однако талисман какой-то никудышный эта волшебница своему другу подарила, — вмешался Алексей.
— Как так — никудышный? — хором возмутились девушки.
— Да так. Он же ни от чего не способен защитить! Ни от болезни, ни от могилы, ни от колдовства. У меня тоже есть талисман, так я точно знаю, что именно он отвел пулю, которая мне в сердце метила.
И Алексей вытянул левую руку, на которой мягко мерцало уже знакомое Лидии кольцо. Воспоминания… ах, какие воспоминания были с ним связаны!
Их первый поцелуй, первое объятие, первая вспышка почти неодолимого желания… если бы тогда телегу не остановили французы, неведомо, до чего они довели бы друг друга там, среди перин, под попоною!
Но Алексей тогда думал, что… что это Ирина рядом с ним. Он надел Лидии перстень на безымянный палец, словно обручался с ней, уверенный, что это — Ирина.
Тоска ударила в сердце. Ведь придет-таки день, когда он и в самом деле наденет Ирине обручальное кольцо!
Нет уж, лучше об этом не думать, не то с ума сойдешь от ревности.
И от тоски при мысли, что вскоре после этого Алексей будет коварно убит.
Кем?!
— Вот, — сказал Алексей, на мгновение словно бы погружаясь в глаза Лидии, и она поняла, что он тоже вспоминает сейчас их поцелуи под попоною и то, как надевал ей перстень. — Этот перстень потому талисман, что его мне матушка подарила. Он не простой, а говорящий. Видите, в нем пять камней? И первая буква названия каждого камня означает первую букву пяти слов девиза, который свято хранила моя матушка.
— И какой же это был девиз? — с интересом спросила Лидия.
— «Любовь и долг исповедую я», — веско проговорил Алексей.
— Как красиво! — завороженно вздохнула Ирина. — Как благородно это звучит! «Любовь и долг исповедую я!» Как же называются камни в вашем перстне?
— Да неужели ни вы, ни Лидия Александровна названий самых обыденных камней не знаете?
Ирина покачала головой, а Лидия взяла перстенек и поднесла к глазам, стараясь не ошибиться.
— Я тоже не все камни могу распознать, — пробормотала она смущенно. — Вот этот первый — синий, с отливом в павлинье перо… Не лабрадор ли это? — предположила она, и Алексей кивнул. — Рядом с ним камень с искорками — это, конечно, авантюрин. Он очень необычный, его легко узнать. Третий камень — коралл, у меня когда-то были коралловые бусы, так что коралл я сразу узнаю. А этот розовый… не турмалин ли? Неужели и впрямь турмалин? — Она даже головой покачала, удивляясь своей догадливости. — Ну и, наконец, янтарь.