Ключ от Кеплиан
Шрифт:
Серые бросились наперерез, стараясь оттеснить её от бегущей воды. Охваченная паникой, лошадь уносила Элири все дальше и дальше от ручья.
Что только девушка не предпринимала, стремясь подчинить её своей воле! Даже попыталась воздействовать на сознание бедного животного, чего никогда прежде не делала. Но положение было отчаянное; бегущая вода — вот единственное, что могло их спасти. Бросив быстрый взгляд за спину, Элири поняла, в какую смертельно опасную переделку попала. Целая стая тварей вприпрыжку мчалась за ними. В конце концов девушке удалось заставить взмокшее от пота животное описать широкую дугу и добраться до реки. Но не тут-то было: на другой стороне поджидали расти; позади приближались Серые. Лошадь бегала быстрее по сравнению с ними, но обладала гораздо меньшей выносливостью. Им и нужно-то было совсем немного: всего лишь держаться между
Едва держась на ногах, лошадь тем не менее продолжала скакать, пытаясь убежать от расти. Наверно, подгоняемая страхом, она так и будет мчаться, пока не свалится замертво. Элири стреляла, поворачиваясь из стороны в сторону и стараясь не свалиться. Все до одной стрелы попадали в цель. Тех, кто был лишь ранен, тут же пожирали свои же товарищи. Это немного замедляло бег стаи, что позволяло вымотанной лошади держаться впереди. Но надолго ли?
Элири прикинула, сколько у неё осталось стрел, и затрепетала. Если она слезет с лошади, той, возможно, удастся убежать. Если нет, обе погибнут. Будь она уверена, что преследователи хотя бы на время оставят её в покое, если лошадь погибнет — накинутся на свою добычу, дав Элири возможность убежать, — она бы её убила. Любовь к этой маленькой лошадке, с такой готовностью носившей её на себе, не помешала бы девушке пожертвовать ею ради того, чтобы выжить. Мгновенный удар ножом — и та даже не будет страдать.
Но Элири не питала никаких иллюзий. Даже если она убьёт лошадь, расти сожрут тело за считанные минуты. К тому же, кто-то из них, как обычно, не станет принимать участия в пиршестве и продолжит погоню. Похоже, трапезничали они по очереди. Хватало ума понимать, что иначе другая добыча улизнёт. Тогда какой смысл в этом убийстве? Лошадь в очередной раз споткнулась, её копыта оказались всего лишь в нескольких ярдах от острых зубов, обнажившихся в предвкушении кровавого пира.
Ладно, выхода нет, решила Элири. Когда расти догонят лошадь, она убьёт её одним ударом и бросится прочь в поисках места, где можно будет хоть немного передохнуть. Что ни говори, большая часть тварей не устоит перед искушением принять участие в пиршестве, что позволит Элири выиграть несколько очков в этой схватке. Хай! Она предстанет перед богами как воин.
Её губы искривились, приняв выражение, характерное для воина, готового к бою. Пусть подходят — первый, кто доберётся до неё, первым и погибнет. Элири сумела справиться со страхом; вместо него ярость затопила всё её существо. Уровень адреналина резко подскочил, когда она вскинула лук, собираясь пустить в. ход последние стрелы.
Внезапно со стороны ближайшего холма послышались новые звуки. Чувствительные носы Тарны и Хилана вывели Кеплиан точно туда, куда следовало. Их ноздри оглушали зловоние гибнущих расти, крови, пота и ужаса. Запах же сообщил им о том, насколько выбилась из сил лошадь Элири. И вот преследуемая и те, кто гнался за ней, показались внизу у подножья холма, теперь уже в поле зрения Кеплиан. Им тут же стало ясно, что скакать нужно не по той тропе, которая вывела их сюда, а наперерез — только тогда остаётся шанс успеть.
Расти нагоняли Элири. Тарна и Хилан по прямой мчались вниз, с каждым прыжком опускаясь все ниже. Преследователи были настолько увлечены погоней, что никому из них даже в голову не приходило поднять взгляд и заметить тех, кого тоже нельзя было сбрасывать со счётов. Теперь Хилан с матерью скакали по тропе, удачно проходившей в нижней части холма. Скорость возросла ещё больше, огромные тела, казалось, летели, неумолимо приближаясь к цели.
Внезапно расти, наконец, заметили Кеплиан — и бросились к ним. Увидев это, Элири мысленно метнула во врагов сгусток своей боевой ярости, который обрушился на них, точно разящий меч. Кеплиан молниеносно обменялись мыслями и приняли решение. Оно противоречило всему, что они знали, но в данный момент их это мало заботило. Друг, названая сестра погибнет, если не помочь ей. Без сомнения, она сделала бы для них это — и даже больше.
Копыта яростно цокали, когда Кеплиан покрывали расстояние, оставшееся до девушки. Они издавали мысленные «вопли» предостережения, от волнения скорость передачи заметно возросла по сравнению с обычной. Один последний прыжок, и Тарна оказалась рядом со спотыкающейся лошадью, Хилан — с другой стороны; мощные тела Кеплиан поддерживали её на бегу. Сознание Хилана выплеснуло мысленный приказ, обращённый к Элири. От удивления девушка чуть сама не упала. Он уверен? Да! Тарна слегка приотстала и с остервенением выбросила копыта. Когда вожак расти упал, его товарищи защёлкали зубами, закружились в водовороте, стремясь успеть и урвать кусок, и броситься в погоню снова. Но Кеплиан мчались быстрее любого расти. Лошадь все ещё держалась, не только потому, что чувствовала опору с обеих сторон, но и от ужаса, заставившего её перешагнуть за пределы своей обычной выносливости.
Сидя верхом на жеребце Кеплиан, Элири, трепеща, уносилась прочь, оставляя позади свою смерть. Она низко пригнулась к холке Хилана, чувствуя, как огромные мышцы перекатываются под ней. Совершенно бессознательно её сознание потянулось к нему в поисках того единения, которое девушка всегда находила с лошадью.
И оно пришло, сопровождаемое мощным потоком образов и силы. Ощущение было примерно такое, какое мог бы испытать человек, который потянулся к воде и обнаружил, что пьёт вино. Их единение потрясло и Хилана. Для него это было Свет, вспышка которого осветила все закоулки его сознания и открыла то, для чего у него не было слов. Он чувствовал, как Свет пронизывает всё его существо, очищая и исцеляя. Он вспомнил кошмар, который ему пришлось пережить сразу после рождения, и своё непонимание того, зачем те люди причиняли ему боль, не подпускали к матери, и ненависть, которую они вызывали у него. Теперь он понял, что ими руководил страх, возникший от неведения. Ведь для них он принадлежал Тьме, а Тьму следовало уничтожать, как только встретишься с ней.
Рядом с ним бежала выбившаяся из сил лошадь. Хилан ощущал по отношению к ней только жалость, а ведь прежде он презирал её как бледную копию того величия, которое воплощали собой Кеплиан. Сейчас он сожалел об этом; бедняга, она никогда не испытает того, что сейчас переживал он, не ощутит бегущего через тело потока силы и Света, спаявшего два существа в одно. А он ещё не хотел сажать Элири себе на спину, боялся, что это заставит его почувствовать себя униженным! Хилан вскинул голову и заржал — дикий, первобытный звук прозвучал, точно трубный глас победы. Всадница не связала его — она его освободила; не опустошила, а наполнила. И, пронизанный Светом, теперь он твёрдо знал, что был его созданием.
Они свернули и понеслись по еле заметной тропе в сторону каньона. Соприкоснувшись с сознанием сына, Тарна испытала бледное эхо того экстаза Света, которым одарила его всадница. Мелькнула грустная мысль — а те, кто нёс на себе Тёмных, тоже испытывали такое наслаждение? Если да, то становилось понятнее, почему они приняли Тьму. Отторгнутые Светом, они предпочли стать больше того, чем могли быть сами по себе. Тарна скакала вслед за сыном, копыта глухо стучали по каменистой тропе. В следующий раз она сама понесёт свою названую сестру и тоже испытает, что это такое — единение со Светом. Но нужно быть великодушной. Эта мысль позабавила её. Да, нужно быть великодушной и позволять Хилану тоже носить на себе всадницу — иногда.
Когда они добрались до входа в каньон, расти уже остались далеко позади. Руны вспыхнули ярче, чем когда бы то ни было прежде. Они все разгорались и разгорались, пока не стали напоминать факелы, свет которых можно разглядеть даже днём. Голубовато-зелёный оттенок медленно сменился золотистым, пронизанным серебряными жилками — как в нижних слоях тумана. В этом сиянии ощущалась радость и нежность, оно притягивало, но… Сейчас не время, сказала себе Элири. Бедная лошадка так измучилась, пока несла её, выкладываясь изо всех сил. Разве хорошая наездница не бросится первым делом помочь ей прийти в себя, разве оставит лошадь взмыленной, под седлом и сбруей? Девушка спрыгнула с Хилана и прильнула к нему головой. Протянув руку к кобыле, притянула её к себе, и на мгновение все трое слились воедино.