Ключ. Возвращение странницы (сборник)

Вентворт Патриция

Огонь за плечом Анны играл языками пламени. В ее глазах тоже что-то горело как пламя, яркое, горячее и обжигающее.

– Я не распространяю никаких россказней, – проговорила Линделл. – И не говорила об этом ни с кем, кроме тебя.

– Что ж, это уже кое-что. Потому что, видишь ли, ты действительно могла бы нанести большой ущерб – Филиппу. Откровенно говоря, мы не можем позволить себе в настоящее время попадать в газеты. Филипп честолюбив – надеюсь, ты это знаешь. У него работа такого рода, которую поручают только человеку перспективному, и дурная публичность может быть очень вредна для него. А сейчас я хочу рассказать тебе все, что знаю, и, полагаясь на твою дружбу и здравый смысл, надеюсь,

что ты не будешь раздувать из мухи слона. Нелли Коллинз знала Джойсов – вроде бы они у нее квартировали. Примерно неделю или дней десять назад я получила от нее письмо. Она прочла все эти сенсационные публикации в газетах и написала, что теперь, когда она понимает, что Энни мертва, нельзя ли ей увидеться со мной и услышать о ее последних минутах. Я подумала, что все это очень надоедливо и неприятно, а у меня забот полон рот с переездом, поэтому я не ответила на письмо. Даже не знаю, куда оно делось. Полицейские хотели его увидеть, но я не смогла его найти.

– Полицейские?..

Гнев улетучился, Анна открыто посмотрела на Линделл.

– Да. Похоже, мисс Коллинз действительно говорила о том, что едет со мной встретиться. Я бы сказала, она выдавала желаемое за действительное. Я определенно ее не приглашала. Но, похоже, она об этом говорила, и вот результат. Зачем она поехала в Руислип и как уж попала там под машину, я, естественно, не имею понятия. Что же касается твоей истории о подслушанном разговоре в парикмахерской – что ж, право, дорогая, прости, что я так говорю, но это звучит чистым безумием. Конечно, Коллинз – очень распространенная фамилия. Ты могла где-то ее услышать – рискну предположить, что ты слышала ее у своего парикмахера. Но почему ты приписываешь этот бредовый разговор мне… ну, право же, Лин, ты готова поклясться, что видела именно меня?

– Нет… я подумала, что это была ты…

– И подумала, что слышишь меня. Неужели ты готова присягнуть в отношении голоса, доносящегося из-за закрытой двери? Ты уверена, что это был мой голос, Лин?

– Нет, я не уверена, – ответила Лин. – Я подумала, что это был твой голос.

– Потому что подумала, что видела, как я туда вхожу?

– Пожалуй.

Анна рассмеялась, уже вполне добродушно.

– Ну, дорогая, кажется, от твоей истории мало что осталось, не правда ли? Думаю, на твоем месте я бы не стала об этом распространяться. Прости, но ты при этом сама выглядишь не лучшим образом. Эта история отдает чем-то шпионским… – Она молящим жестом протянула вперед руку. – Нет, это дурно с моей стороны. Я этого не хотела. Но, честное слово, Лин, я не хочу, чтобы у Филиппа именно сейчас начались какие-то неприятности.

Линделл молчала. Когда Анна говорила вот так о Филиппе, сердце Лин начинало кровоточить. Ей было нечего сказать словами. За нее говорили ее глаза.

Но Анна, казалось, получила ответ. Грациозным движением она поднялась на ноги и улыбнулась.

– Что ж, не будем больше говорить об этом. Я думаю, мы обе немного погорячились. Просто мы с Филиппом ненавидим шумиху, и было бы очень неприятно, если бы она снова поднялась именно тогда, когда как будто стала затихать. Так что ты не будешь возражать, если я попрошу тебя не рассказывать всем и каждому, что тебе кажется, будто ты слышала, как я говорила о бедной мисс Коллинз на задворках парикмахерской.

– Я не рассказывала никому, кроме тебя. Думаю, с моей стороны было глупо рассказать и тебе.

Говоря это, она опять почувствовала холодное дыхание страха, который погнал ее прочь из маленького темного коридора за зеркальной дверью. Она пообещала никогда больше об этом не говорить. Она должна постараться никогда об этом даже не вспоминать. Она не знала, что ей предстоит нарушить свое обещание и изо всех

сил постараться вспомнить каждую деталь того, что произошло в парикмахерской «Фелис». Она еще не знала, какие обстоятельства побудят ее это сделать. Но если бы она это знала, едва ли ей было бы страшнее, чем сейчас.

Анна обошла ее и села по другую сторону подноса, бледно мерцающего серебром и стоящими на нем чашками с цветочным орнаментом. На щеках ее играл румянец, и она, улыбаясь, сказала:

– Выпей еще чаю, дорогая.

Глава 23

В тот вечер Филипп Джослин пришел домой рано и, открыв дверь своим ключом, услышал, как Анна говорит по телефону. Некоторое время он стоял вслушиваясь – не столько в то, что она говорила, сколько в ее голос. Он задавался вопросом, как делал это всегда, когда позволял себе задумываться: почему этот голос, с одной стороны, вроде бы принадлежит Анне, но с другой – как будто совсем незнакомой женщине. Он не имел намерения подслушивать чужой разговор. Кажется, она записывалась к парикмахеру. Он слышал, как она говорит:

– Это «Фелис»?.. Говорит леди Джослин. Я хочу записаться к мистеру Феликсу. Он сейчас там?.. Нет? Хорошо, не могли бы вы передать ему: я думаю, то лечение, которое он прописал моим волосам, им совсем не подходит. Я очень расстроена… вы ему скажете? Я хочу увидеться с ним как можно скорее. Скажите, что я не могу продолжать эту методику и что он должен ее заменить. Я могу прийти завтра во второй половине дня – это ведь один из его присутственных дней, не так ли? Не могли бы вы связаться с ним и выяснить, в какое время он сможет меня принять, а затем дать мне знать? Я буду дома весь вечер.

Она положила трубку и, отвернувшись от письменного стола, увидела в дверях Филиппа.

– Я не слышала, как ты вошел.

– Ты была занята телефонным разговором.

– Я просто договаривалась по поводу своих волос. – Она подошла к окну и стала поправлять занавески.

– Я так и понял. Сколько же времени женщины тратят на прически!

Она вернулась к столу с полуулыбкой на устах.

– Мои волосы сильно испортились – я очень хочу снова привести их в порядок. Говорят, что этот человек хорошо знает свое дело, но то снадобье, что он дал мне втирать в голову, совсем меня не устраивает.

– Тогда не стоит им пользоваться.

– Я как раз договаривалась о встрече, чтобы попросить у него что-нибудь другое. Почему ты сегодня так рано?

Он подошел к письменному столу и поставил на него атташе-кейс.

– Я принес кое-какую работу, чтобы сделать дома. Вероятно, я засижусь с ней допоздна.

– В котором часу ты хочешь обедать?

– О, в обычное время. А потом я хотел бы кофе сюда, в кабинет, если тебя это не затруднит.

– Конечно, нет, – снова улыбнулась она и вышла из комнаты.

Он задумался. «Домашняя сценка между мужем и его очаровательной любящей женой». Анна вела себя вроде бы ненавязчиво, но его не покидало ощущение, что она все время старается предстать перед ним в наилучшем свете. Квартира превосходно содержалась, вода всегда была горячей, еда подавалась вовремя и была отлично приготовлена. Всегда для него были наготове улыбка и ласковое слово, когда таковые требовались. Он еще ни разу не видел ее раздраженной или не в духе. Та девушка, на которой он женился, не имела ни капли этой деловитости и такта. Если ей что-то не нравилось, она так прямо и говорила. Если он хотел поработать допоздна, оставляя ее сидеть в одиночестве, всегда слышалось: «О, Филипп, что за тоска!» Он раскрыл портфель и начал вынимать бумаги. Во всех отношениях Анна выигрывала, да и он – тоже. Только ощущения выигрыша не было. Весьма неблагодарно с его стороны, но это было так.