Ключ
Шрифт:
Внутри и рядом с ним мы нашли немало человеческих костей, но не смогли определить, что это были за люди. Примечательно то, что все металлические детали сохранились в целости, так-как были из бронзы. Ни на корабле, ни при погибших моряках не было найдено ничего железного. Целее всего выглядел груз, когда-то хранившийся в трюме, а теперь лежащий на поверхности. Это были ряды превосходных амфор содержащих масло. Они были воткнуты в песок, насыпанный в трюм, в качестве балласта, и благодаря этому не побились друг о друга, когда корабль попал сюда. Но может быть, его не мотало настолько, как мотало нас?
Находка оказалась не бесполезной — масло в амфорах давно прогоркло и загустело, но по-прежнему могло гореть, хоть и воняло отвратительно. Это решило на длительное время нашу проблему с освещением, и теперь путь нам озаряли допотопные, чадящие, но достаточно яркие масляные светильники, вместо разбитых во время катастрофы фонарей.
Меня занимало одно — что убило моряков этого корабля, которые были явно живы, когда попали сюда? Это был не голод. Не похоже также, что они погибли в битве друг с другом — ни у кого в руках не было оружия. Короткие мечи и окованные бронзой дубинки лежали у каждого в районе талии, а значит, не покидали поясов, за которые их заткнули. Но при взгляде на скелеты создавалось впечатление, что люди старались отойти или даже отползти подальше от своего корабля.
Второй корабль мы нашли, наверное, ещё миль через десять. Меня беспокоило то, что наша команда так страшно измотана, хоть пираньи буксировали судно посменно. Отдыха за время, которого одна часть команды выбивалась из сил, явно не хватало, чтобы другая успела эти силы восстановить. Приходилось делать привалы, во время которых мы простаивали.
Находка номер два была скорее похожа на большую лохань, чем на судно. Она сохранилась гораздо лучше, чем тот корабль, который мы нашли первым, но выглядела примитивней. Я так и не смог определить ни эпохи, ни народа, построившего эту посудину. «Лохань» оказалась плетёной из прутьев и обмазанной снаружи и изнутри смесью глины с чем-то цементирующим, вязким, что сделало её пластичной, прочной, но не хрупкой при застывании. В движение «лохань» приводилась шестами, которых сохранилось множество, но эта находка не смогла послужить нам по своему назначению, так-как дерево этих шестов ломалось от малейшего нажима и они больше не могли выполнять своё предназначение. Но мы их всё равно забрали, для того, чтобы сделать факелы.
Найденное судно не имело никакого груза, а его хозяева пустились в плавание толи совершенно голыми, толи в очень лёгкой одежде, истлевшей вместе с их телами. На них не было найдено ни одного металлического предмета. По-видимому, они совсем не знали металла, а пользовались лишь каменными ножами, топориками и кистенями.
Их скелеты были найдены точно в таких же позах, что и останки моряков с первого корабля. Что бы это значило?
Третья находка повергла нас в шок и едва не заставила повернуть обратно! Тяжёлый испанский галеон новейшей постройки, стоял поперёк русла подземной реки, перегораживая его от берега до берега. Он был разбит, в корпусе зияли многочисленные пробоины, полученные от ударов о скалы. Мачты отсутствовали, но были целы кормовые и носовые стрелковые башенки, что позволило ему сохранить грозный и величественный вид.
Как и в первых двух случаях, вокруг судна на обоих берегах виднелись тела моряков. При ближайшем рассмотрении мы поняли, что здесь трагедия случилась всего около месяца назад. На трупах, одетых в доспехи реконкисты поверх отличных камзолов, не было никаких повреждений, но даже теперь, когда их лица превратились в маски смерти, на них можно было прочесть выражение крайнего ужаса!
Галеон так прочно сидел, застряв между берегами, что сдвинуть его не представлялось возможности. И хорошо, что мы этого не сделали, иначе он бы сразу затонул и лёг на неглубокое дно, окончательно перекрыв нам движение. При осмотре судна мы нашли изрядное количество съестных припасов ещё годных к употреблению, неплохую сумму золотом в каюте капитана, двадцать новеньких чугунных пушек и артиллерийский погреб, полный бочонков с порохом.
Это последнее решило судьбу галеона. Но самой ценной находкой явились две шлюпки с целыми вёслами, ведь свой ялик мы потеряли.
Итак, перенеся к себе на борт все, что было съедобным и ценным, а также часть пороха, (пушки не тронули — отяжелять «Анхелику» таким грузом было для нас слишком большой роскошью), мы придали земле, то-есть завалили камнями тела погибших соотечественников, справили по ним походную заупокойную службу, после чего отвели свой корабль обратно на полмили, (теперь с помощью шлюпок это было проще), и взорвали галеон!..
Конечно, это было рискованно, мы ведь находились под землёй и в любую минуту потолок мог опуститься нам на головы. Все и так чуть не оглохли, несмотря на то, что отошли на приличное расстояние.
Зато теперь мы прошли свободно и не так, как раньше, а буксируя «Анхелику» сразу в две шлюпки! Не самый быстрый и лёгкий способ передвижения, но сейчас он был несравнимо эффективнее того, каким мы пользовались до сих пор.
На радостях, что казавшееся непреодолимым препятствие, успешно пройдено, мы решили сделать большой привал, чтобы дать команде хороший отдых перед длинной и тяжёлой дорогой ведущей в неизвестность. И это едва ли не погубило нас всех.
Привал устроили на продолговатом острове, образованном в результате свойства подземной реки постоянно разделяться на отдельные рукава и сливаться вновь. Мы поставили «Анхелику» на якорь, разбили лагерь, воткнув факелы по краям, разожгли костры, приготовили еду и сварили кофе.
Стало уютно и весело! Дон Мигель распорядился открыть бочонок вина, что было встречено приветственными криками, хоть команду нашу никак нельзя было отнести к любителям выпивки.
В общем, пир удался на славу, после чего все, кроме часовых, уснули, как убитые. Но мне не спалось. Что-то не давало покоя, какая-то недодуманная мысль или скорее предчувствие.
Чтобы хоть как-то развеяться, я стал осматривать всё вокруг. Пейзаж в общих чертах повторял то, что мы уже видели — кругом скалы, серо-чёрные воды подземной реки, (солёные, между прочим; пресная вода стекала сверху, то струйками, то небольшими водопадами), а ещё каменистые берега, местами полностью скрытые пушистым белым мхом похожим на плесень.
Эта плесень или мох, покрывала все поверхности на многие мили, превращая угрюмый каменный ландшафт в сказочно-зимний. Иногда она, правда, куда-то исчезала, оставляя большие и малые проплешины. Например, её не было вокруг всех трёх найденных нами кораблей. Не было её и на этом острове, зато кругом на обоих берегах и даже на низком в этом месте потолке пещеры, красовались густые заросли.
Глядя на потолок, я обратил внимание на то, что прямо над нами цвет пушистого покрова отличается от того идеально-белого, который был в остальных местах. Над нами было розовое пятно, по своим размерам и форме напоминающее очертание нашего лагеря. Я сперва принял его за отблеск костров и факелов, но границы пятна были слишком резко очерчены, чего не могло быть, будь это сполохи от огня.
Вдруг пятно стало темнее. Из нежно-розового оно преобразилось в агрессивно-насыщенное и… шевельнулось!