Ключ
Шрифт:
Я едва успел набрать воздух, когда эта дрянь отделилась от своего основания и упала на спящий лагерь толстым липким покрывалом! Но уже на трети пути её встретил фонтан драконьего пламени!
Думаете, я тогда соображал, что делаю? Нет, за те доли секунды, что прошли, пока розовое плесневое пятно отделялось, чтобы накрыть наш лагерь, соображать было некогда. Тут сработали драконьи инстинкты выживания — жги или сожгут!
Мой огненный зонт был настолько силён, что атакующее пятно подбросило обратно к потолку и разбило об него в клочья! Будь я в драконьем теле, от липкой мерзости не осталось бы даже пепла, но сейчас мне было непросто
Однако силы мои были небеспредельны. Когда атаковавшее нас существо, (или чем оно там было?), превратилось в чёрные хлопья, я свалился без сил кверху лапами, и уже теряя сознание, слышал, как взвизгнули две из четырёх пираний, стоявших на часах, как повскакали все остальные, как они забегали, пытаясь понять, что случилось.
Когда меня отлили водой, то выяснилось, что опасность миновала, но две девушки получили множественные ожоги размером от мелкой монеты до полновесного дублона времён короля Максимильяна. Магдалена соскребла жгучую дрянь с их кожи ножом и смазала обожжённые места бальзамической мазью. Всё обошлось, но обе пострадавшие пираньи ещё долго были не в себе и их отправили отлёживаться в трюм.
По-видимому, розовая плесень охотилась именно таким способом — накрывала ничего не подозревавшую жертву и что-то с ней делала — толи обжигала, толи переваривала, толи забирала что-то такое, что требовалось ей в качестве пищи. Это моё предположение подтвердилось очень скоро и в полной мере.
Место нападения розовой плесени мы тут же в спешке покинули, хотя могли особо не торопиться — чтобы атаковать ещё раз ей требовалось сначала вырасти, после чего убедиться в том, что жертва пригодна для еды, то-есть неподвижна. К такой «охоте» была способна любая белая плесень, но чтобы напасть ей требовалось созреть до розового состояния. Зрела она буквально на глазах, после того, как убеждалась, что жертва не сбежит.
Видимо так погибли экипажи всех трёх кораблей, найденных нами во время пути. Их накрыла липкая жгучая мерзость, способная к тому же парализовать живое существо, попавшее в её объятия. Правда чем именно питалась эта тварь мы так и не поняли. Тела погибших конкистадоров не были съедены в том смысле, в котором мы привыкли понимать это слово. Впрочем, мы видели лишь высохшие мумии.
О, они же не должны были высохнуть во влажной атмосфере подземной реки! А ведь раньше мне это в голову не приходило. В таком месте трупы безобразно раздуваются, чернеют и всякое такое. А мы не чувствовали даже характерного запаха разложения. Возможно, хищной плесени требовалась влага живых тел, а может ещё что-нибудь?
Как я уже говорил, мы торопились, и размышлять над подобными проблемами было некогда. Теперь пираньи налегали на вёсла с удвоенной энергией, периодически посматривая вверх. В конце концов, Магдалена запретила им делать это, а слежение за потолком было вменено в обязанность мне. Но, как я уже сказал, для нападения нашему врагу требовалось время и неподвижность жертвы, а потому мы могли не беспокоиться.
Когда-то в нашем ялике, потерянном во время падения в этот речной «Тартар», помещались шесть пираний или один Ганс. Шлюпки вмещали больше гребцов, но соотношение решено было не менять. Более того — две шлюпки в узком русле подземной реки, где
Более всего я тогда опасался, что привезу домой настолько мускулистых девчонок, что парни будут от них шарахаться. Увы, проблемы, ожидавшие нас по возвращении, были совсем иными!
А пока, мы уверенно шли вперёд, двигаясь к устью Амазонки, и радовались, что приближаемся к Атлантике, хоть совершенно не представляли себе, как будем выбираться на поверхность. Встречавшиеся по пути останки кораблей мы больше не исследовали. Зачем? Их сокровища нам были бы в тягость, а брать на себя роль могильщиков погибших моряков, мы не могли — не хватило бы ни сил, ни времени.
В один прекрасный день, (я уж не помню в который, так-как давно потерял счёт времени), мы с удивлением и радостью поняли, что течение усилилось. Между тем, подземная река здесь взяла круто в сторону. То есть в сторону «вильнуло» основное русло, но именно оно-то интересовало нас больше всего, так-как побочные рукава не смогли бы вместить «Анхелику», не повредив обшивку, а иные были узковаты даже для шлюпок.
За время нашего путешествия все мы привыкли к неожиданностям, а неожиданности полюбили нас. Только-только мы шли по подземной реке, протекающей в чём-то, напоминающем трубу, и вдруг неожиданно вышли на большую воду!
Что это за «большая вода» такая, стало понятно не сразу. Пространство вокруг нас внезапно расширилось, берега разъехались в разные стороны, потолок поднялся вверх на головокружительную высоту, и где-то в этой высоте замаячило нестерпимо яркое пятно — узкое отверстие из которого падал вертикальный сноп солнечного света!
«Анхелика» закачалась на волнах подземного озера, может быть не такого широкого, как озеро мокеле-мбембе, но после многодневного плавания в сливной трубе, (извините, но сравнение напросилось само собой), это озеро показалось нам просто бескрайне широким!
Над нами возвышался купол, способный накрыть собой крупный город, а может быть даже два или три города! Его стенки представляли собой неровный конус. Внизу они казались почти вертикальными, но на высоте, от которой даже у птицы дух захватывало, сходились к отверстию, за которым сияло голубое небо, и проплывали облака.
Мы попали внутрь потухшего вулкана! Причём потух он несусветное количество лет назад, и природе было угодно превратить его в подобие зуба выеденного изнутри зубной хворью.
Эх, вы не представляете, как меня потянуло туда, вверх, к свободе! Высоковато, но долететь можно, даже на попугайских крыльях. Однако как я мог бросить своих? Никак, совсем никак. Если бы кто-то раньше мне сказал, что возможно настолько привязаться к людям, я бы не поверил. Насчёт Драськи поверил бы, насчёт себя — нет. А вот, поди ж ты!.. Вот были бы у нас у всех крылья, тогда другое дело.
В общем, я не полетел. Соврал самому себе, что может быть, потом слетаю туда на разведку, и остался на месте. В любом случае не мог я оставить корабль без защиты, когда практически вся внутренняя поверхность вулкана была покрыта уже знакомой нам белой плесенью.