Ключи от всех дверей
Шрифт:
– Воскрешать я, однако, не могу. А иногда всё происходит так быстро, что не успеваешь среагировать, и всё, остаётся только плакать и клясть свою слабость, глупость и нерасторопность. Руки… тебе никогда не избавиться от ощущения, что они в крови, если хоть однажды кто-то умер, пока ты его держишь. И никогда не забудешь, как они кричат. Можно утешать себя, убеждая, что сделал всё возможное, но в глубине души всегда останутся сомнения – не было ли выхода, который ты не увидел.
Виктор вскочил, внезапно прекращая разговор, и быстрым шагом направился обратно на площадь. Амалика понимала его. Там, в гуще толпы, где так много взглядов будет обращено на него, он сможет легче держать себя в руках. Большинству там были знакомы не понаслышке его чувства, но все они держались как умели, и, зная это, становилось всё же как-то спокойнее. Смотришь
***
Шаади шёл по тропе мрака, чёрной даже в полутемноте руин давно забытого храма уже неизвестного никому божества, и тени стелились за ним, сливаясь с густым пологом беззвёздной ночи. Он спускался по выщербленным временем ступеням в амфитеатр, где его уже ожидали девять фигур в плащах.
– Что задержало вас, Искатель? – медленно обернувшись, степенно спросил один из них.
– Мои пути тяжелы, – уклончиво ответил Шаади.
– И всё же нужно соблюдать оговорённое время. Как наш лидер вы должны подавать пример, – не отступал тот же человек в плаще.
Это начинало раздражать. Он был единственным безупречным среди изначально равных, поэтому его и выбрали – а теперь смеют подвергать сомнению поступки.
– Если я пришёл позже назначенного часа – значит, у меня были на то причины, – обронил Шаади. – Теперь, когда мы готовимся к ритуалу, я не трачу понапрасну ни минуты… исключая разговоры вроде этого, когда олухи вроде вас вынуждают меня.
Возражавший собеседник пристыженно замолчал. Шаади был не из тех, кто нуждается в оправданиях, кого можно упрекнуть в лени и бездействии. Он всегда выходил на передовую, много раз принимал на себя первый удар, неустанно трудился во славу госпожи Некрины.
– Всё ли готово к началу обряда? – властно спросил Шаади.
– Да, – ему с поклонами указали на соседнее закрытое помещение.
Шаади вошёл в круглую залу. Высокие своды терялись в сгущавшихся на невероятной высоте над его головой мистических сумерках явно неестественного происхождения. Уныние, свойственное палатам неисцелимо больных, дошедших до самой грани, и камерам ожидающих казни смертников, сочилось из стен. В центре, расположенные кольцом, стояли десять алтарей, на каждом – по обнажённому и связанному человеку, и мужчины, и женщины. Все они были настолько разные, что не оставалось сомнений – их похитили с улицы, выбрав случайно. Товарищи Шаади последовали за ним, и каждый взял по ритуальному кинжалу, а затем встал над одной из жертв. Зазвучали торжественные монотонные песнопения, и алтари, резонируя с голосами, начали светиться потусторонним бледно-зелёным сиянием. Шаади медленно поднял кинжал над головой, очерчивая мистический зрак, а затем резко опустил, вгоняя лезвие глубоко в грудь лежащего перед ним молодого светловолосого мужчины. Перед смертью тот успел только закричать. Девять остальных отстали от Шаади разве что на секунду или две, и кровь несчастных полилась на холодные серые плиты пола.
Отражаясь гулким эхом, раздался счастливый женский смех. Леди Некрина выражала одобрение и удовольствие от такого подношения. Там, глубоко под землёй, её скованный вечными льдами гроб ярко сиял в древнем запечатанном склепе. Сегодня ненавистные ключники приблизились на шаг к поражению, а она – к свободе. Скоро, совсем скоро она докажет им всем, что великую мать-тьму уничтожить невозможно, и ни один из этих самоуверенных мерзавцев, возомнивших себя блюстителями закона и порядка, не сможет никогда больше спать спокойно. Шаади не приходил в огромный восторг от того, что приходилось резать невинных, но что поделаешь, если иного способа снять оковы леди нет. Кроме того, умершие, пусть и казались случайно подобранными, таковыми не являлись – все они бывшие или нынешние ключники, для всех исчезнувшие без вести во время миссий или жившие на отшибе. Не исключено,
Они отвергли леди Некрину с её искренним желанием помочь всем – и заслужили смерть. Шаади позаботится, чтобы цену заплатили все и каждый. Нет, он их не столь ненавидел, как жалел, но эмоции лишь мешали в работе. Если уж на то пошло, он считал виновным и себя как бывшего ключника. Шаади даже не родился в годы прошлой их битвы с леди Некриной, но печать последствий лежала на всех без исключения, и на нём в том числе. И будь он проклят, если когда-либо опустится до самооправданий и захочет к себе снисхождения. Просто без него миссию не доведут до конца, он, в конце концов, их образец и идейный вдохновитель. Поэтому Шаади намеревался умереть тоже, но последним.
Глава 3
– Альзе Шалиан, как давно вы видели вашу наставницу?
Сурового вида сухопарый мужчина в серебристо-синем одеянии верховного дознавателя на пороге – не тот, кого желаешь видеть с утра пораньше, когда у тебя в руках ещё кружка кофе, а на мокрой голове – полотенце. Тем более когда у него тон архангела, снизошедшего до заурядной грешницы. Вся фигура незваного гостя источала самоуверенность, беспристрастность, строгость. Альзе так и представляла, как те, кого он навещал вот так внезапно, воспринимали его как вестника беды, этакого чёрного ворона несчастья, ведь дознаватели приносили негативную информацию и задавали неудобные вопросы. Несмотря на то, что они просто делали своё дело, не позволяя преступникам мира ключников уходить безнаказанными, их избегали. Их ключи меняли полярность, чем бы ни являлись изначально – превращались в ключи правосудия, а это значило, что дознаватели получали возможность использовать любую дверь, если подозревали, что сквозь неё прошёл нарушитель закона.
– Она давно отошла от дел, и у меня больше года не было времени её навестить, – осторожно сказала Альзе.
Наставница Иртия служила прекрасным примером того, что ключники никогда не уходили в отставку по-настоящему. Хотя она официально больше не состояла в боевом составе штаба и не брала миссии – жила на границе, где пересекались тонкие ткани миров. Место силы, где можно было открыть дверь почти куда угодно. Иртия следила за происходящим в этих мирах и могла либо вызвать отряд, либо, если угроза не так велика, разобраться сама.
– Что случилось? – Альзе не стала скрывать неподдельную тревогу за женщину, благодаря которой она выросла той, кто есть, а не сбежала на полпути, не сдалась и не погибла. Ключники, не выполняющие свой долг, вынуждены скрываться всю оставшуюся жизнь, нервно оглядываясь на каждую тень.
– Она исчезла. Судя по тому, что мы нашли в доме – прямо посреди обычных повседневных дел. Никаких следов борьбы не обнаружено.
– Почему вы думаете, что требуется ваше вмешательство? Она могла куда-то отправиться по личным причинам, – сказала Альзе.
Ей претило, что эти люди ходили по дому её обожаемой наставницы, такому уютному и ухоженному, не предназначенному для бесцеремонности посторонних. Как будто они испачкают светлые полы, опрятные стены и пушистые ковры, не буквально, а просто одним присутствием. Нельзя допустить, чтобы здесь распоряжались чужие люди, слишком уж это напоминало унылую готовность к тому, что хозяйка уже никогда не вернётся.
– Мы нашли связку её ключей. Могла ли она уйти, не захватив их?
Альзе не изменилась в лице, но при всей её выдержке по коже продрал холодок. Предчувствие беды накрыло с головой. Не зная ничего, вынужденная лишь гадать, Альзе почувствовала, что в буквальном смысле задыхается в этой комнате, наедине с бесстрастным дознавателем. Ключники никогда не оставляли свой основной инструмент, легче и адекватнее выйти на улицу полностью обнажёнными, чем без того, что определяло их личности точнее любых документов.