КНДР вчера и сегодня. Неформальная история Северной Кореи
Шрифт:
Особую роль в поддержке партизанского движения и, шире, вообще нелегальной оппозиции играла деятельность Кандонского политического училища. На первых порах в училище принимались руководители провинциального и уездного уровня, которые после трехмесячной подготовки забрасывались в Южную Корею. Часть обучавшихся в училище (по данным южнокорейского историка Ким Нам Сика — около 60 человек) предназначалась для руководства партизанским движением и поэтому они наряду с общеполитическими предметами изучали и то, что могло понадобиться будущему партизанскому командиру, в первую очередь — военное дело. Особенно активно стали заниматься подготовкой партизанских командиров в училище с конца 1948 г., когда партизанское движение на Юге, и до этого довольно сильное, еще более активизировалось. В это время училище была реорганизовано. В нем создали три отделения: политическое, готовившее специалистов по ведению разведывательных операций, военное, в котором учились будущие командиры партизан, и смешанное. Организовано
Важным симптомом углубляющегося раскола Кореи стало постепенное прекращение любых контактов между двумя частями страны. Вплоть до конца декабря 1945 г. передвижение людей и грузов между советской и американской зонами оккупации почти не ограничивалось, однако впоследствии и американо-южнокорейские, и советско-северокорейские власти, опасаясь проникновения нежелательных лиц и идей, стали постепенно ограничивать свободу пересечения 38-й параллели, которая шаг за шагом превращалась в тщательно охраняемую государственную границу. Впрочем, торговля через 38-ю параллель, хотя и носила контрабандный характер, но продолжалась вплоть до начала Корейской войны, причем в довольно значительных масштабах. [75]
Таким образом, к концу 1947 г. на севере Корейского полуострова фактически уже существовало отдельное государство со всеми необходимыми атрибутами: со своим правительством, финансами, законодательством, армией и полицией. Аналогичные процессы происходили и на Юге, так что окончательное конституирование двух государств и раскол Кореи были совершенно неизбежны. Более того, еще до окончательного оформления обеих государств в обеих частях страны началась подготовка к вооруженному конфликту. Как сообщает бывший начальник оперативного управления северокорейского Генштаба Ю Сон Чхоль, северокорейские генералы начали планировать войну с Югом уже в 1947 г. [76]
На этой фотографии, сделанной в мае 1947 г., видно совмещение того, что всего лишь через год с небольшим станет несовместимым: портреты Сталина и Ким Ир Сена — с одной стороны, и флаг «тхэгыкки», будущий символ сеульского правительства — с другой
Принятый на I съезде ТПСК партийный устав требовал проведения съездов партии ежегодно (пункт 9 первой редакции Устава). Однако характерной чертой всей истории ТПК стало игнорирование предусмотренной уставом очередности съездов. Фактически за полвека существования ТПК ни один из ее съездов не был проведен в сроки, предписываемые уставом. Начало этой традиции была положено в 1948 г., когда 27 марта, с более чем полугодовым опозданием против положенного срока, начал свою работу очередной, II съезд ТПК, заседавший в течение 4 дней. Съезд этот стал последним крупным мероприятием ТПСК, проведенным до официального провозглашения КНДР. Сейчас, при внимательном чтении материалов съезда, нельзя не обратить внимание на ряд содержащихся в них моментов, в которых внимательный наблюдатель уже тогда мог бы угадать приближение Корейской войны. С отчетным докладом ЦК на съезде выступал Ким Ир Сен, остававшийся еще заместителем Председателя ТПК (главой партии считался Ким Ду Бон). Говоря о Северной Корее, Ким Ир Сен впервые назвал ее новым термином — «база демократии» (минчжу кичжи) — словосочетание, заставляющее вспомнить о китайских «революционных базах», районах, контролируемых коммунистами в годы гражданских войн. [77]
Из проводившихся северокорейскими властями в конце 1947 — начале 1948 гг. мероприятий по подготовке к провозглашению независимого северокорейского государства особое символическое значение имела разработка северокорейской Конституции, о начале работы над которой было объявлено в конце осени 1947 г. Этот шаг означал, что провозглашение отдельного северокорейского государства можно было считать решенным вопросом. 18 ноября Ш сессия Верховного народного собрания Северной Кореи приняла официальное постановление о начале разработке Конституции и избрала Временную конституционную комиссию с Ким Ду Боном во главе. В начале февраля проект Конституции, основой для которого послужила советская Конституция 1936 г. (с поправками, продиктованными концепцией «народно-демократической революции»), был, опять-таки по советскому образцу, опубликован для «всенародного обсуждения». Кстати сказать, решение не принимать Конституцию в феврале, а провести ее «всенародное обсуждение» было принято по указанию советского Политбюро (решение советского Политбюро от 3 февраля).
Однако, помимо стандартного спектакля со «всенародным обсуждением», проект Конституции прошел более серьезную проверку. Он был отправлен на экспертизу в Москву, где сотрудники ЦК КПСС внимательно изучили его. Сотрудники отдела внешней политики ЦК КПСС предложили более дюжины поправок. В целом проект получил негативную оценку: «Основной недостаток проекта временной конституции Корейской Народно-Демократической Республики заключается в том, что он неполно, а иногда и неправильно отражает существующие социально-экономические отношения и уровень развития народной демократии в стране. Редакция большинства статей неудовлетворительная». [78] Однако последнее слово принадлежало высшей инстанции — советскому Политбюро, а точнее — самому Сталину. Как видно из дневника Т, Ф. Штыкова (копия в архиве автора) в ночь с 23 на 24 апреля на «ближней даче» состоялось продолжительное совещание по вопросам корейской политики, в котором участвовали Сталин, Молотов, Жданов и сам Штыков. Речь шла, в том числе, и о новой Конституции. По каким-то причинам Сталин не согласился с критикой проекта, и предложил лишь частичные поправки. 24 апреля Политбюро в целом утвердило представленный Пхеньяном проект, внеся в него лишь три поправки (статья 2 и статья 14 были переписаны в Москве полностью, статья 6 — дополнена). Соответствующее решение, подписанное лично Сталиным, и было передано в Пхеньян.
Официальное одобрение Конституция получила 28 апреля 1948 г., когда в Пхеньяне открылась Специальная сессия Верховного народного собрания (указание принять Конституцию было за три дня до этого дано советским Политбюро). В июле следующая, V сессия «постановила», что в период до Объединения страны Конституция будет действовать только в ее северной части. После этого стало окончательно ясно, что северокорейское руководство не собирается признавать существующую на Юге администрацию и считает себя единственной законной властью на территории всего Корейского полуострова. Поскольку руководство провозглашенной 15 августа 1948 г. в Сеуле Корейской республики заняло точно такую же, если не даже более непримиримую позицию, то ситуация еще более накалилась. Ведь в условиях взаимного непризнания война между Севером и Югом становилась с точки зрения обоих государств делом вполне законным и конституционным, это была бы всего лишь своего рода полицейская акция по наведению порядка и восстановлению юрисдикции законной власти на территории, захваченной кучкой изменников при поддержке иностранных государств.
25 августа 1948 г. в Корее были проведены выборы в Верховное народное собрание. Эти выборы по своей организации следовали к советской модели, что видно хотя бы из того, что в них, по официальным сообщениям, приняло участие 99,97 % зарегистрированных избирателей. В то же время определенные отличия от «выборов без выбора» еще существовали: на 212 депутатских мест от Северной Кореи претендовали 227 человек, то есть кандидатов было все-таки чуточку больше, чем мест. [79]
Однако напомним еще раз, что КНДР создавалось не как сепаратное северокорейское государство. С самого начала КНДР четко заявила, что считает себя единственной законной властью на всей территории Корейского полуострова. Об этом недвусмысленно говорила и Конституция, в соответствии с которой даже столицей страны считался не Пхеньян, а Сеул (положение, существовавшее до 1972 г.). Одним из главных обвинений, высказывавшихся северокорейской пропагандой против сеульского режима было как раз проведение им в мае 1948 г. сепаратных парламентских выборов. В этих условиях было решено придать выборам 25 августа видимость общекорейских и таким образом противопоставить их незаконным и сепаратным майским выборам в Южной Корее. Еще 24 апреля соответствующие рекомендации были приняты советским Политбюро и направлены в Пхеньян.
На прошедшей в Пхеньяне конференции находившихся на Севере представителей южнокорейских политических группировок было объявлено, что выборы на Юге будут нелегальными и пройдут в два этапа. Сначала в каждом уезде следовало избрать по 7–8 представителей, которые потом, собравшись в северокорейском г. Хэчжу, и должны были бы избрать в ВНС 360 депутатов от южнокорейских провинций. Разумеется, «нелегальные» выборы в Южной Корее едва ли следует принимать всерьез, но и считать их полностью фикцией тоже, пожалуй, не следует, ибо левые силы действительно провели там немалую работу. Активисты левых организацией обычно собирали голоса, обходя дома избирателей. Конечно, посещали они в основном тех, кто симпатизировал левым (в противном случае они могли попросту нарваться на донос), так что об объективности собранных голосов говорить никак не приходится, но, тем не менее, в этой своеобразной «избирательной кампании» участвовало немало людей. На основании собранных материалов было избрано около 1100 выборщиков, которые, собравшись в Хэчжу 21–26 августа, и избрали 360 депутатов. [80]
2 сентября 1948 г. в Пхеньяне открылась I сессия Верховного народного собрания I созыва, в работе которой участвовали 572 депутата. Сессия 8 сентября окончательно утвердила Конституцию, а на следующий день, 9 сентября, официально провозгласила Корейскую Народно-Демократическую Республику. Любопытно и симптоматично, что даже само это название было предложено ген. Н. Г. Лебедевым, который отверг предлагавшийся корейцами вариант «Корейская народная республика» (напомним, что Китайской Народной Республики в то время еще не существовало). [81]