Книга Джошуа Перла
Шрифт:
Эта фотография довершила в моем сознании образ хозяина дома. Тот, кто вешает на стену фотографию магазина сладостей, не может быть совсем уж плохим. Еще мне понравилась надпись.
Это была частичка другого мира, в котором люди общались, обменивались новостями. Фотография «Дома П.» меня очень порадовала, немного смягчив напряжение, вызванное таинственностью дома, в котором я провел уже три дня.
– Ты ходишь?
Я не слышал, как скрипнула лестница. Хозяин стоял у камина и смотрел на меня.
Указав на фотографию,
– Это была ваша семья?
– В какой-то степени.
Я почувствовал, что могу разговорить его, и попробовал воспользоваться этим.
– А что в чемоданах?
– Подойди. Хочу посмотреть, как ты ходишь.
Я сделал несколько шагов в сторону камина. Хозяин дома почти улыбался.
– Видишь ли, она не последняя, из-за кого ты будешь бегать по лесам.
– Кто?
Я посмотрел на него в недоумении. Он подтолкнул меня в старое кресло, куда я мягко приземлился. Мой вид, кажется, позабавил его.
– О чем вы?
– Да так.
Он присел на корточки перед камином. В такой позе он обычно готовил. Дважды в день он подавал мне еду, подобно кузнецу извлекая свои творения из огня. Но в этот вечер он не запекал принесенную с охоты птицу, начиненную каштанами, а только смотрел на угли неподвижным взглядом.
– Неужели я рассказывал вам о ней? – спросил я.
Он попытался сменить тему:
– Ничего здесь не трогай, хорошо? Не открывай чемоданы.
– Я рассказывал?
– Это необязательно.
– То есть вы и так знаете?
– Ничего я не знаю, – ответил он. – Просто вижу, в каком ты состоянии.
Он помешал угли и добавил:
– Я всё понимаю. Я однажды выпрыгнул из поезда. Это не так больно.
Я не очень понимал, о чем он, но его слова тронули меня. Да-да, в тот момент, когда я бросил велосипед в траве, чтобы бежать через лес, я чувствовал себя так, словно спрыгнул с поезда. Встреча с ней – прожгла меня насквозь, разлука – ранила навылет. Как разрывная пуля.
Несколько дней назад я пережил любовную катастрофу, и земля, казалось, всё еще дрожит у меня под ногами.
– Я не знаю даже ее имени, – объяснил я. – Она мне ничего не оставила. Вам этого не понять. Никому не понять.
Он не шелохнулся. Я открыл ему то, чего не смог бы поведать ни лучшему другу, ни братьям. И хотя я не видел его лица, мне было ясно: эта боль ему знакома, она пронзила насквозь и его жизнь.
Он смотрел на свои руки, озаренные пламенем, так, будто на них проецировались кадры воспоминаний.
– Завтра меня не будет, – сказал он. – Я оставлю собак и вернусь послезавтра. Пожалуйста, последи за огнем.
Он поднялся и отправился спать, не попытавшись разузнать подробнее о моей тайне.
Один день и одна ночь.
В свои четырнадцать я еще ни разу не владел такой безграничной свободой: временем, всецело принадлежащим мне. И достаточно было остаться в одиночестве в маленьком доме на берегу реки, чтобы воображение разыгралось не на шутку.
5. Сокровище
Мое первое утро без него началось с приступа тоски, от которой, как мне казалось, я уже излечился.
Натягивая мою одежду, постиранную хозяином, я вдруг обнаружил в кармане голубое перышко, которое нашел незадолго до встречи с ней. Потом она три дня носила это перышко в волосах. В последний вечер перед разлукой я, предчувствуя беду, украл его.
Прикоснувшись к осколку моего рухнувшего счастья, я поневоле отмотал воспоминания назад – к тому роковому дню, когда она вдруг появилась в зарослях тростника возле мостков для стирки.
Я понюхал перышко. Теперь оно пахло лишь свежим мылом. Я положил его на стол и накрыл перевернутым стаканом, в детстве я так делал с бабочками.
Сел на стул.
Ожидая, пока успокоится сердце, я разглядывал комнату, озаренную осенним солнцем. Смотрел на стену из чемоданов, искрящуюся тайнами. С самого начала загадка этого дома вызывала во мне какую-то сладостную боль, волнение, неведомое желание, отвлекающее от моего горя.
Наступил полдень. Я стоял по колено в воде и охотился на раков. Они целыми стаями ползали вокруг, поднимая со дна тину. Я ловил их руками. Трех я бросил на понтонный мост, чтобы они меня не ущипнули.
Внезапно что-то прошуршало в кустах на другом берегу. Я поднял голову. Хозяин должен был вернуться только завтра. Я обернулся к собакам, спавшим в траве рядом с домом. Они не шелохнулись.
Я продолжал свое занятие, изредка поглядывая на другой берег. Когда-то я уже ловил раков вместе с братьями на маленьких водопадах. Я вспомнил, как хрустели черные монстры в корзинах, вспомнил наш нескончаемый восторг, обнаженные торсы, ледяную воду в разгар лета…
Всё это осталось в прошлой жизни: в жизни до лодки, до девушки, которая исчезла, бросив меня, как сломанную игрушку. Я вспоминал те времена, не зная, жалею ли о них.
На этот раз шум раздался в зарослях ольхи возле дома. Будто ветка упала в реку. Или утка, взлетая, забила крыльями по воде. Только вот утки не было. Деревья на берегу отбрасывали тени. Собаки встрепенулись, но их интересовали только раки, норовившие сбежать с понтонного моста. Хромая, я вышел из воды и направился к камышам.
Спокойствие собак меня удивляло. Обычно они начинали волноваться, стоило ящерке зевнуть в ста метрах от них.
Подойдя к ольхе, я поднял с земли палку, чтобы раздвинуть плавающие в воде корни, и с тревогой огляделся вокруг. Затем вернулся к понтонному мосту. Большинство раков меня не дождалось. Двух оставшихся я положил в миску, которой после дождя вычерпывают воду из лодок.