Книга и братство
Шрифт:
Тамар понимала свою мать, в чьем раненом сердце действительно жила ненависть, ненависть к дочери, но и любовь тоже.
— Я повидаюсь с ней.
— Нет, нет, все равно она настроена против вас, ревнует, потому что я люблю вас.
— Боже, насколько ничтожны могут быть люди! Я что-нибудь придумаю.
Как Тамар хотелось, чтобы все вдруг устроилось каким-нибудь чудом. Почему деньгам не под силу разрешить все проблемы? Казалось, деньги здесь — рассудочность, чувство, справедливость, чуть ли не сама добродетель. Но нет. Тамар не могла ни оставить мать, ни спасти ее. Это было как некий ужас в сказке. Расплатиться с долгами можно
— Мой отец что-нибудь придумает, — сказала Джин. — Тебе лишь придется немножко соврать. Тамар, не гляди на меня так, а то я тебя отшлепаю!
— Какие милые платья, — кивнула Тамар на диван.
— Хорошо, сменим тему, но я против подобной отвратительной жертвы. Платья я только что купила и как раз собиралась примерить.
Джин вскочила, скинула халат и осталась в короткой белой нижней юбке, черных подвязках и черных чулках. В таком наряде она отдаленно напоминала красотку старинного ночного клуба, но в глазах Тамар она походила на пирата, воина, вроде древнегреческого, широко шагающего, чулки превратились в перевязи сандалий, кружева юбки — в дозволенное украшение великолепного полка. И ее лицо, такое бледное, почти белое, с тонким, остро очерченным орлиным носом было словно лицо молодого командира или, может, султана, изображенного в профиль индийским миниатюристом. Обнаженные плечи, руки, мелькающее бедро были тоже белые, сквозь нежную кожу там и тут просвечивали голубые вены, как прожилки на мраморе. Иссиня-черные блестящие волосы красиво облегали голову. Тамар никогда не видела ее такой прекрасной, такой молодой и сильной, такой, несмотря на бледность, сияющей здоровьем. Тамар вздохнула.
Подняв руки, продетые в рукава, Джин быстро скользнула в одно из платьев, потом оправила, чтобы продемонстрировать его. Это было прямое серое невесомое шелковое платье с высоким воротничком-стоечкой в восточном стиле и рисунком из голубовато-генциановых листьев. Изысканное, ласково льнущее к гонкой фигуре Джин, платье показалось Тамар неким ангельским одеянием. Она восторженно вскрикнула.
— Да, чудесно, правда? Кстати, Тамар, ты должна научиться одеваться! Давно надо было заняться тобой. Пора избавляться от скучных девичьих блузок и юбок, от этих туфель на низком каблуке, выглядящих как танки. Обзаведись приличной одеждой, которая говорит что-то о тебе, чтобы подчеркивала фигуру и шла по цвету, а не этих грязно-коричневых и бледно-зеленых тонов, как сейчас. Ты хорошенькая, и, если будешь соответствующе одеваться, все увидят, какая ты хорошенькая. Примерь-ка вот это, посмотришь, как оно тебе идет, пожалуйста, снимай жакет.
Когда Джин стащила с себя шелковое платье, а Тамар снимала жакет, вошел Краймонд. Первое, что сказала Джин:
— Ты сегодня рано.
Краймонд испуганно, даже потрясенно смотрел на Тамар. Та, покраснев, надела обратно жакет и нагнулась за пальто и сумкой. Джин набросила на себя халат.
— Мне надо идти, — сказала Тамар.
— Не уходи, останься на чашку чаю, — попыталась задержать ее Джин.
— Нет, нет, мне надо идти, не знала, что уже так поздно.
Она двинулась к двери, которую Краймонд с легким поклоном открыл перед ней.
Джин проводила ее до парадной:
— Спасибо, что зашла, деточка,
Тамар еще надевала пальто. Дверь за ней быстро захлопнулась.
Джин вернулась в комнату, где Краймонд сидел на диване. Он проговорил:
— На этой девочке шарф моего колледжа.
— Полагаю, это шарф Джерарда, — ответила Джин, опасливо глядя на Краймонда. Иногда она боялась его.
— Или твоего мужа. Это он прислал ее?
— Нет, конечно! Заглянула сама по себе.
— Не верю. Или ты это подстроила? Ты не говорила, что она придет.
— Я и не знала! Она позвонила, когда ты ушел, сказала, что находится поблизости и могла бы зайти.
— Ты была недовольна, что я пришел пораньше.
— Вовсе нет…
— Если бы я ее не увидел, ты бы сказала, что она заходила к тебе?
— Мм…
— Говори правду, Джин.
— Да, сказала бы. Но знаю, тебе бы это не понравилось, вообразил бы какие-то интриги! Никаких интриг! Она — бедная безобидная девочка и не участвует в их делах. Почему ты так подозрителен, так недоверчив?
— Недоверчив! Ты задаешь опасный вопрос. Ты сказала ей, чтобы она приходила и ты что-то там утрясешь. О чем шла речь?
— Хочу дать ей денег, чтобы она и дальше могла оставаться в Оксфорде.
— Можно послать чек. Не желаю, чтобы ты встречалась с ней. Твой муженек направил ее как посла буржуазной морали. Она пришла как шпионка. Ты проводила ее до парадной двери?
— Нет.
— Поцеловала на прощанье?
— Нет.
— А разве обычно не целуешь?
— Чисто по-дружески…
— А почему сегодня не поцеловала?
— Потому что обе чувствовали себя неловко…
— Ты была смущена, покраснела на виду у этой любопытной девчонки, чувствовала себя виноватой перед ней, потому они и прислали ее. Ведь она влюблена в тебя, так?
— Да вроде как была, в семнадцать лет…
— Я вхожу и вижу тебя раздетой, и она раздевается.
— Не сходи с ума! Я хотела, чтобы она примерила одно из моих платьев!
— И ты бы позволила ей пачкать твое платье своим младенческим телом! Неужели не понимаешь, что по мне все это отвратительно, омерзительно?
— Прекрати, прекрати!
— Мне не нужны соглядатаи. Ты подослала Лили Бойн, сказать о бале. Ты обсуждала с ней меня. Пригласила эту девчонку и, наверно, с ней тоже обсуждала.
— Я тебе уже говорит, что не подсылала Лили! И конечно, не обсуждала тебя с Тамар! Краймонд, мы должны доверять друг другу. Спустись на землю! Я верю каждому твоему слову. Не начинаю чего-то там выдумывать! Если я не смогу верить тебе, я сойду с ума… если мы не сможем верить друг другу, то сойдем с ума оба.
— Если ты мне лжешь, я убью тебя.
— Я больше не буду встречаться с Тамар. Скажу отцу, чтобы послал ей чек. Только успокойся! Не выношу, когда мы становимся далеки друг другу, как сейчас, для меня утратить тебя хоть на секунду равносильно смерти. Я живу тобой, дышу тобой…
Краймонд уставился в пол, потом поднял глаза. Холодное, как металл, злое выражение, причинявшее ей мучительную боль, исчезло с его лица. Теперь на нем были написаны усталость и смутная тоска, тонкие губы приоткрыты, подбородок чуть отвис. Он посмотрел на нее, потом отвел глаза и тяжело вздохнул. Джин поняла, что буря миновала. Прежде она стояла перед ним, а сейчас подошла, села рядом на диван, и он обнял ее за плечи, тихо, устало, успокаивающе.