Книга Кораблей. Чародеи
Шрифт:
— Вообще-то Торус ее побил, так что…
На наш вопль сбежалась чуть не половина замка. Впереди всех неслась синеволосая Артемия за руку с Любом — те самые детишки, что нашли и вытянули меня из замкового рва, когда я невесть как оказалась в Твиллеге:
— Вы верну-улись! Живые? Все-все?
Люб бросился на колени перед сестрой и стал ее тормошить:
— Сандра! Что с ней? Она умирает?!
Я плеснула в мальчишку водой из фонтана:
— Не думаю! Водой ее полей…
Люб гневно уставился на меня. Зато
— Не все, — ответила я, наконец, на Темкин вопрос. — Сианн остался в Сатвере изображать Торуса.
— Ой-ей, — девочка мокрой косищей прикрыла рот.
— Ну, и плед тоже там почил, — зачем-то прибавила я, сунув ладонь в сапог к ране. Там было тепло и мокро.
Я быстро вымыла руку в чаше за спиной и криво заулыбалась.
— Они очень похожи, Сианн с Торусом, просто одно лицо. Пока рот не откроют — не различишь.
Тут во дворе, переваливаясь и громко пыхтя, объявился дедка Сингард, золотой шевелюрой озарив все вокруг поярче заходящего солнца. Раздвинул толпу. Мрачно склонился над Сандрой Талькой:
— А я говорил, дева, — наставил лекарь толстый палец в ее колено, — а я предупреждал.
Темка потянула Мадре за рукав.
— Господин князь… а мама?
— Алиелор ее вытащит.
Одрин присел на корточки передо мной и отвел руки, сложенные на коленях. Похоже, моя хитрость его не обманула:
— Идите-ка сюда, Сингард.
Но вместо лисокудрого лекаря к фонтану высочила девушка-кухарка — мне ее довелось мельком увидеть, когда я заглядывала в замковую поварню. Светлая коса девицы растрепалась, передник сбился:
— Ой, там! В кустах! — кухарка испуганно взвизгнула.
Дедка ломанулся в кусты и вытянул оттуда нашего медвежонка. Медвежонок вертел башкой и громко чихал от запаха валерианы, пропитавшего Сингардову мантию.
Кухарка отскочила, а Темка — наоборот. И радостно ойкнула:
— Ой! А это мне?
— Тебе. Князь его спас… — я вспомнила улицу деревеньки Вересков цвет с ее пепелищами и трупами, и мне стало нехорошо.
— Медве-едь…. Князь, вы такой смелый… — Артемия восхищенно посмотрела на Мадре.
Одрин слегка смутился.
— Ну… я же тебе обещал. Правда, зеленых в лесу не было, только поспевшие.
И поднял глаза:
— Сингард!
— Ну что вы визжите, князь, как неподстроенная лютня, — проворчал дедка, склонившись надо мной. — Что тут у вас?
Артемия схватила в охапку медвежонка и, обогнув испуганную кухарку, кинулась тыкать зверем в Люба. Он же, держа сестру за руку, ошеломленно хлопал рыжими ресницами.
— Мэтр, вы Талькой займитесь.
— Хромоногой? — крякнул лекарь. — Подождет.
Сингард стал грозно закатывать рукава. Одрин тоже глянул на меня сурово:
— Так, Триллве, кто мне обещал заботиться не только о себе?
Я покраснела.
Этот мужчина… просто несносен. Упрям, приставуч… да что он себе позволяет! Я ему не жена еще!..
Сингард решительно сдернул сапог с раненой ноги. Я взвизгнула. Одрин успел спасти меня от падения в фонтан и сильно прижал к себе.
— От девки… — ворчал златовласый дед. — И где ж я на вас костылей наберусь?
— Меня на руках носить будут, — дотянувшись, я отпила воды из чаши за спиной. Та оказалась солоноватой и пахла осенью. А сидеть с Одрином рядом — я и забыла, насколько это приятно. Но пусть себе не думает…
— Вот и несите барышень в лазарет. А то колготню здесь устроили, — Сингард, ровно на гусей, замахал руками на обступивший нас народ.
— Сатвер! Погодите! Вы же из Сатвера приехали? — давешняя кухарка вертела головой между мной и Талькой, не зная, кого хватать за руки и кому заглядывать в глаза. — Вы там Элвина не видели? Ну, высокого, темненького такого!
И стала смущенно наматывать на палец кончик светлой косы.
— Видели, — на весь двор сказала я. — Только он теперь Элвина.
Очами души я в который раз узрела нелепую блондинку в красном, вертящую Тальку и теряющую «грудь» и парик, и зашлась истерическим хохотом.
— Ой, может, вам водички?
— Спасибо, Клаудиа, тут хватает водички, — Одрин кивнул на фонтан. Легонько похлопал меня по щекам и подхватил на руки.
— А… а зачем ему это?
— Маскируется, — важно ответил Люб за сестру.
— Постойте, а он… он мне ничего не просил передать?
— Просил… ик… чмокнуть тебя в щечку, — отозвалась Талька, пряча лицо в ладонях и трясясь от беззвучного смеха. Повариха просияла:
— Ой, спасибочки! Ой, счастье-то какое!
Брат подергал Сандру Тальку за рукав:
— Ты ж к мастеру Орландо поехала! А как тебя в Сатвер занесло?
Рыжая покраснела.
— Ну, я и доехала…
— Так быстро?
— Ну, мастер меня научил, как дольмены открывать…
— А можно подробнее? — заинтересовался, не отпуская меня, князь Мадре.
Менестрелька взлохматила кудри, вскинула голову и пропела сильным, чистым сопрано:
— Любовь, зачем мою волнуешь кровь?!
Любовь, терзаешь сердце вновь и вновь!
Любовь… — голос взлетел на недосягаемые вышины. Пой Талька, скажем, в трапезной, лишиться нам стекол в окнах, люстр и половины посуды.
Нет, ну вот же врушка рыжая, «только самые сильные маги могут дольмен открыть!» Хотя, с таким голосищем…
— Спасибо-спасибо, мы поняли, — пробормотал князь, ухмыляясь. — И что же было дальше?
Менестрелька замялась.
— Ну, мастеру было не до меня, в Школе искусств как раз облава случилась, короедов искали. Он и запихал меня в дольмен по-быстрому, у себя в кабинете.