Книга Кораблей. Чародеи
Шрифт:
— И желательно, чтобы вместе с кувшином были кружки. Хотя, я уже не настаиваю…
Виолет пробурчала, что, в отличие от некоторых, она никогда ничего не забывает, вот только некому ее хозяйственное рвение оценить. И вышла, осторожно прикрыв тяжелую створку. Снаружи было, на удивление, тихо: вероятно, Ведьма с Болота уже убралась. Мадре сидел, откинув голову к стене, со страдальческим выражением лица. Я, подтянувшись, вылезла из бассейна. Дохромала до той же скамьи и плюхнулась рядом. Провела рукой по его щеке:
— Не огорчайся. Иса дура.
Князь
— Эй! Ты зачем вылезла? Тут от двери дует.
Внезапно он опустил голову и стиснул кулаки:
— А ведь она права… Это и мой сын…
Я припомнила вороного зеленоглазого Торуса; похожего на брата, как две капли воды, Сианна. Смерила взглядом сероокого, беловолосого жениха:
— Ну и пусть дует! А… ты точно уверен?
— Да, Триллве. Совершенно точно.
Он, смеясь, поднял меня на руки:
— Прости меня.
— Да за что? — у меня перехватило дыхание, а внизу живота сладко потянуло. — Одрин… счастье мое глупое… единственное…
— За то, что не смог уберечь тебя там, в лесу, когда столкнулись с ордальонами, — проговорил он, задыхаясь. — За то, что тебе пришлось присутствовать при безобразном скандале с Исой. За то, что не успел сам вытащить тебя из тюрьмы. Ну, и потому что дурак.
Элвилин посмотрел мне в глаза:
— Я боюсь за тебя, Триллве. Боюсь, что снова не смогу защитить.
— Ну и что? — прошептала я, утопая в серебристой дымке его взгляда. — Мы не всесильны. Только… это совсем не имеет значения. Потому что… мне с тобой тепло и надежно. Потому что мне тоже хочется оберегать тебя.
Я глубоко вздохнула и улыбнулась.
— Потому что мне не нужен никто другой. Только ты.
Одрин встал и, подойдя к краю бассейна, осторожно опустил меня в воду. Молча скинул с себя одежду и спрыгнул следом. Взял отброшенную мочалку, плавающую корабликом в красноватой воде, и стал осторожно намыливать мне спину.
Я закрыла глаза и едва не замурлыкала от наслаждения.
— Ну что ты… сильнее! Чтоб кожа покраснела… чтобы все воспоминания о тюрьме стереть…
Ловко извернулась — раненая нога в воде не мешала — и повисла у жениха на шее:
— Я в растерянности…
— Почему? — удивился он.
— Ну, с одной стороны я, как медуза, растеклась, мне тепло и спать хочется, с другой — разве с та-аким мужчиной, как ты, заснешь?
Одрин ласково коснулся губами моего лба:
— Тебе нужно отдохнуть, Триллве. И больше всего тебе сейчас требуется сон. А что касается меня… — он лукаво улыбнулся, — ведь я всегда буду с тобой рядом, и ты еще успеешь. Не заснуть.
Нас несколько раз потревожила Виолет. Будто вовсе и не замечая сцены в бассейне, двигаясь удивительно грациозно для своего веса, она выходила и входила — с подносами, наполненными едой… стеклянными кубками, кувшинами… стопками чистой одежды и обувью для Одрина и для меня. Наконец, у меня голова закружилась от ее мельтешения. Казалось, сразу две или три толстушки носятся и хлопочут, звякая медными кольцами на длинных черных косах.
— Вы закончили, Виолет? — не выдержав, насмешливо окликнул Мадре.
Экономка подпрыгнула, прижимая к животу огромный кувшин ноздреватой глины, запечатанный золотистым воском:
— Вот. И только попробуйте не отвлечься от своих проблем и не оценить вкус! Этот осенний мед сварен при моей прабабушке. И я достаю его слишком редко, чтобы относиться к нему неуважительно.
Она поставила кувшин и пару кубков радужного стекла на бортик. Сердито покачала головой и принялась собирать грязную одежду.
— Спасибо, Виолет.
— Пожалуйста. Вот тут для девушки тувии [16] и чистая рубаха. Я подумала, что лучше льняное. Но может, следовало взять шелк или виссон? И насчет размера я не совсем уверена.
16
Тувии — узкие штаны.
— Все хорошо, спасибо!
— А это вам, князь, — не дала себя сбить толстуха, — рубашка, туника и штаны.
Она указала на серебрящееся, голубое и белое.
— Ну, и туфли. У вас в гардеробе полазала, надеюсь, не обидитесь?
— Виолет!
— С кубками осторожнее, им по двести лет каждому, так что леди эйп Леденваль их в голову швырять не надо.
Экономка поколдовала над безупречно ровными стопками чистого белья и полотенец; отодвинула кубки, чтобы их не раздавили ненароком; переставила пару коробочек с мылом. Убедилась, что больше ей тут делать нечего, тяжело вздохнула и вышла, поминутно оглядываясь.
Глава 12
Замок Твиллег. Аррайда
Меня разбудили ковыляющие шаги, странное постукивание и сопящий шепот:
— У, тьма какая…
— А ты светящийся шар подзови.
— А я умею? Издеваешься, да? Я в магии ни бум-бум, так и еще хрома-ая…
— Не реви, я сейчас.
Золотистые и лиловые светящиеся шары, обычно парящие над бассейном, пригасли, когда мы с Одрином заснули, не выходя из воды, и в термах царила разбиваемая плеском и шелестом волн полутьма. А теперь спокойствие дерзко нарушили виноватый голос Люба и капризные стенания Сандры Тальки.
— Не реви. Цыпа-цыпа…
Один из дремлющих шаров полетел в сторону двери, на ходу разгораясь, так что брат с сестрой оказались в круге света и разом зажмурились. Вид у рыжего приятеля синеволосой Артемии был смущенный и виноватый, Талька в свежих штанах и рубахе, босая и надутая, стояла, опираясь на резную трость, и мрачно оглядывала термы, как полководец перед сражением. Нас с Одрином в тени она видеть не могла.
— Ну вот, я же говорила, что здесь никого! И не заперто! Не хотел же ты, братец, чтобы я в тот чан в лазарете лезла? — зловеще поинтересовалась она. Конопатый неопределенно помотал растрепанной головой. Похоже, желал он именно этого, отчего его жизнь стала бы явно проще. Вот только признаться в том сестре опасался.