Книга Мечей (сборник)
Шрифт:
Это цзедуши, которого мне полагается убить.
– Заберешь его жизнь – и твое ученичество окончится, – сказала Учительница. – Это последний экзамен.
– Что он совершил, чтобы заслужить смерть? – спросила я.
– А это имеет значение? Достаточно того, что человек, однажды спасший мне жизнь, желает, чтобы он умер, и хорошо заплатил за это. Мы преумножаем амбиции и раздор; мы следуем только своему кодексу.
Я
Оказавшись прямо над губернатором, я вновь поднимаю одну черепицу, затем другую. Проделываю дыру, достаточно большую, чтобы пролезть внутрь. Потом вынимаю из сумки крюк – выкрашенный в черный цвет, чтобы не пускал блики – и закидываю на конек. Крюк надежно впивается в дерево. Потом я обвязываю себя шелковой веревкой.
Смотрю вниз сквозь дыру в крыше. Цзедуши сидит, не догадываясь о смертельной опасности над его головой.
На мгновение мне кажется, будто я вновь на огромной софоре перед моим домом, гляжу сквозь колышущиеся листья на моего отца.
Однако мгновение проходит. Я спикирую, словно баклан, перережу ему горло, раздену его и посыплю растворяющим плоть порошком. И пока он будет лежать, подергиваясь, на каменном полу, взмою обратно на крышу и скроюсь. К тому времени как слуги обнаружат его останки – голый скелет, – я буду далеко. Учительница объявит, что мое ученичество завершилось и я теперь равна моим сестрам.
Делаю глубокий вдох. Мое тело напружинено. Я тренировалась ради этого момента шесть лет. Я готова.
– Папа!
Я замираю.
Из-за занавесок появляется мальчик, ему лет шесть, его волосы заплетены в аккуратную тоненькую косичку, которая торчит вверх, словно петушиный хвост.
– Почему ты до сих пор не спишь? – спрашивает человек. – Будь хорошим мальчиком и возвращайся в постель.
– Я не могу спать, – говорит мальчик. – Я услышал шум и увидел тень на стене.
– Просто кошка, – отвечает человек. Мальчик явно не убежден. На секунду человек задумывается, потом говорит: – Ладно, иди сюда.
Он откладывает бумаги на низкий столик. Мальчик карабкается к нему на колени.
– Не нужно бояться теней, – говорит человек и устраивает теневое представление, держа руки против лампы для чтения. Он учит мальчика делать бабочку, щенка, летучую мышь, волнистого дракона. Мальчик радостно смеется. Потом делает котенка, который гонится за отцовской бабочкой по затянутым бумагой окнам зала.
– Тени рождает свет, и он же их убивает. – Человек перестает трепетать пальцами и опускает руки. – Иди спать, дитя. Утром будешь гоняться в саду за настоящими бабочками.
Мальчик сонно кивает и тихо уходит.
На крыше я медлю. Не могу выкинуть из головы смех мальчика. Может ли девочка, которую выкрали из семьи, украсть семью у другого ребенка? Лицемерна ли такая мораль?
– Спасибо, что подождала, пока мой сын уйдет, – произносит мужчина.
Я замираю. Кроме него, в зале больше никого нет, и он говорит слишком громко, чтобы обращаться к самому себе.
– Я предпочитаю не кричать. – Он по-прежнему просматривает бумаги. – Будет проще, если ты спустишься.
Сердце оглушительно стучит в ушах. Следует немедленно скрыться. Возможно, это ловушка. Если я спущусь, окажется, что в засаде прячутся солдаты или под полом скрывается какой-то механизм, который не даст мне уйти. Но что-то в его голосе заставляет меня подчиниться.
Прыгаю в дыру в крыше, шелковая веревка, привязанная к крюку и несколько раз обернутая вокруг моего пояса, замедляет падение. Легко приземляюсь перед помостом, бесшумная, как снежинка.
– Как ты узнал? – спрашиваю я.
Камни под моими ногами не распахнулись, чтобы обнажить зияющую бездну, солдаты не хлынули из-за ширм. Но мои руки крепко сжимают веревку, а колени готовы к прыжку. Однако я еще могу выполнить миссию, если он действительно безоружен.
– Слух у детей острее, чем у родителей, – говорит он. – И я давным-давно развлекаю себя тенями, когда читаю допоздна. Я знаю, как мерцают огни в этом зале без сквозняка из новой дыры в потолке.
Я киваю. Это хороший урок на будущее. Моя правая рука движется к рукояти кинжала, что висит в ножнах на спине.
– Цзедуши Лу из Ченсу честолюбив, – говорит мужчина. – Он давно жаждет заполучить мою территорию, думает заставить молодых людей с ее богатых полей вступить в свою армию. Если убьешь меня, никто не встанет между ним и троном в Чанъане. Его восстание охватит империю, и миллионы людей погибнут. Сотни тысяч детей осиротеют. Бесчисленные тени станут бродить по земле, не способные упокоиться в мире, пока дикие звери глодают их тела.
Числа, которые он называет, колоссальны, словно множество песчинок в мутных водах Хуанхэ. Я не могу их осмыслить.
– Однажды он спас жизнь моей Учительнице, – говорю я.
– И потому ты слепо подчиняешься ей?
– Мир прогнил насквозь, – говорю я. – У меня есть долг.
– Не скажу, что мои руки не запятнаны кровью. Вот что бывает, когда идешь на компромиссы. – Он вздыхает. – Ты хотя бы дашь мне два дня, чтобы привести дела в порядок? Моя жена покинула этот мир, рожая сына, и я должен позаботиться о его будущем.
Я смотрю на него. Я не могу воспринимать детский смех как иллюзию.
Представляю, как губернатор окружает свой дом тысячами солдат; представляю, как он прячется в подвале, дрожа, будто осенний лист; представляю его на дороге далеко от этого города, он нахлестывает лошадь, скалясь, точно отчаявшаяся марионетка.