Книга мертвого гения (сборник)
Шрифт:
— С вами все в порядке, мистер Флайт?
— Что?
Напуганный вопросом своего помощника, Флайт был уверен, что едва ли не выкрикнул это «что».
— Вы неважно выглядите. Не хотите ли присесть?
— Нет. Конечно нет! Я в полном порядке, — Он нервно взмахнул рукой, в которой держал отчет. — Я разберусь с этим.
Десять ярдов до его кабинета, сулившего на время укрытие, нужно было пройти через огонь сверлящих глаз, прислонившись спиной к закрытой двери. Он дрожал. Бежать было некуда. Они следовали за ним повсюду. Сколько их было здесь? Тех, кто, прячась в автофургонах, делали фотографии или сидели, прикрывшись газетой, за соседним столиком в кафе, где он неизменно ел свой ленч, — неумолимые, терпеливые профессионалы? Если они завербовали Эвана Дина, то кому еще из своих знакомых он может доверять? Что произошло в Медмелтоне, пока он был в Эксетере? Может, они выдали ордер на обыск коттеджа? Гилберту Флайту пришлось ухватиться за
10
«Ротари» — клуб бизнесменов
— Мисс Веллингтон. — Нервы, натянутые как струна, придавали его голосу напряженность. — Мисс Веллингтон, боюсь, что я заболел. Я поеду домой.
— О, мистер Флайт! Могу я чем-то помочь?
— Нет. Все в порядке. Думаю, я съел, должно быть, что-то не то. Вы поставите в известность мистера Худа? Я уезжаю немедленно.
— Да, конечно, но…
Флайт выключил интерком. Ему нужно уходить. Встретить мистера Худа или кого-то из служащих будет невыносимо. Это большое нарушение порядка, но не важно. Он никогда не вернется сюда. Он сорвал пальто с вешалки, а через минуту уже выбежал через черный ход на стоянку машин, принадлежащую банку, и уехал. В его кабинете мисс Веллингтон в смятении смотрела на бумаги, не убранные со стола. Бедный мистер Флайт, должно быть, произошло что-то очень серьезное, если он уехал так поспешно.
Стоя у конторки, Эван Дин автоматически улыбался, пока в его депозитную книжечку ставили штампы и возвращали обратно ему. На мгновение вспыхнувшее любопытство к тому, что Флайт слишком быстро сбежал в свой кабинет, исчезло. Он знал Гилберта со всеми его неврозами многие годы и старался, как мог, держаться от него подальше. Вернувшись в свой магазин, Эван Дин снял с двери объявление: «Вернусь через десять минут» и пошел сварить себе чашку кофе. Его угнетал спад торговли: дела шли хорошо только со школьниками, активно покупающими дешевые наборы для моделей аэропланов, — но настоящие конструкторы экономили деньги. Магазин, который сначала был его спасением, теперь превращался в обузу: товар расходился медленно, цены росли, а выплаты по займам приносили ущерб. Конечно, он никогда, вообще говоря, не обсуждал это ни с Урсулой, и ни с кем-либо другим. Самоуверенный с самого раннего детства, он все принимал болезненно, но внутренняя дисциплина заставляла его относиться к возникающим проблемам с максимальной выдержкой. Случайная связь с Мириам, его помощницей, которую он уже не выносил, была бессмысленной, потому что она приносила удовлетворение лишь порочной и примитивной физической потребности. Разочарованная в своем муже, скучающая Мириам идеально подходила для таких отношений. Однажды она спокойно обслужила своего мужа в магазине через пять минут после короткого страстного полового акта с Эваном в задней комнате.
Стоя около фарфоровой раковины с отбитыми краями, всего в нескольких футах от места, где они совокуплялись на груде разбросанных упаковочных картонных коробок, Дин стряхнул капли кофе с ложки и попытался проанализировать свои чувства. Это было нелегко. Он начинал думать, что просто несчастлив, но это было столь неясное, не поддающееся количественному измерению состояние, что такая идея не понравилась ему. Принять мысль, что ты несчастлив, означает, что когда-то ты знал счастье. Какое глупое слово. В разные периоды своей жизни он чувствовал себя удовлетворенным, сердитым, по-настоящему сердитым, довольным собой, полным раскаяния, даже виноватым. Он был то, что называется влюблен, но это было давно, и он знал, что обладает способностью ненавидеть. Но что такое счастье? Чувство, существующее для дурачья или детей, лживое обещание для мечтателей. А Эван Дин не мечтал. Его брак рухнул, дело порождало массу трудностей, и у него были воспоминания. И он мог вынести это, мог жить с этим.
Глава 11
— Мистер Мальтрейверс, вы очень хитрый человек. — Голос Александра Керра звучал более одобрительно, нежели осуждающе.
— Большинство моих знакомых так не сказали бы, — ответил Мальтрейверс. — Мне говорили, что я могу доставлять неудобства своей прямотой. Она рассматривалась как своего рода моральное препятствие, вывернутое наизнанку. Джордж Вашингтон, должно быть, был неудачник.
— Тогда это великолепная маскировка. Никто не заподозрит человека, о котором известно, что он правдив и прям. — Керр взглянул на Сэлли Бейкер, сидящую на резном с обивкой канапе у окна в эркере его гостиной. — А вы сумеете сыграть свою роль в этом обмане?
— Может быть, мне не придется делать ничего особенного, — ответила она. — Но вы думаете, что это даст какие-то результаты?
— Не могу представить себе, что их не будет, но не спрашивайте, какими они могут быть. Да кроме того, вы и сами догадываетесь.
Мальтрейверс повернулся, чтобы предложить Керру сигарету, которую тот взял.
— Вы ничего не сказали о моих предположениях, — напомнил он. — Что вы о них думаете?
— Они, полагаю, правдоподобны, как и всякие другие, но это не означает, что они верны. Вам нужно решиться и проверить их.
— А какие предположения выдвинули бы вы? Вы знаете Медмелтон лучше меня.
Керр заинтересовался Мальтрейверсом по причинам, которые не мог себе уяснить. Настороженные глаза, как у кошки во время охоты, когда он говорил, и такие же по-кошачьи спокойные — когда слушал. Этот опрятно одетый худощавый мужчина не мог удержаться от искушения и продемонстрировать свой природный ум, который не мог не поразить собеседника на фоне его нарочито наивных замечаний. Когда они с Сэлли Бейкер пришли к Керру, Мальтрейверс затеял в качестве затравки тактичный разговор о том, как в Девоне уходят на пенсию после службы в почтовом ведомстве, и почувствовал некоторую отчужденность. Керр никогда не был женат, так что работа, казалось, должна была бы целиком захватить его. Однако не создавалось впечатления, что он чувствовал в связи с уходом со службы потерю чего-то важного в жизни, не прозвучало обычных пренебрежительных замечаний о том, как упал, по сравнению с его временем, уровень любой работы вообще и не прозвучало никаких ностальгических воспоминаний. И его скупые ответы носили едва заметные признаки легкой фальши. Мальтрейверс ни за что не мог ухватиться, но чувствовал, что способности Александра Керра могли найти в свое время лучшее применение, чем организация доставки национальной почты, какого бы высокого поста он ни достиг на этом поприще.
— Не переоценивайте моего знания Медмелтона. Сэлли скажет вам, что я редко покидаю мой заповедник. — Керр вытащил сигарету и непонятно зачем потряс ею над стеклянной пепельницей. — Тем не менее меня поражает, что вы так мало внимания уделили другим возможным владельцам этого первого издания Ральфа-Сказочника. Вы сосредоточились на тех, кого вы знаете, и, поскольку отвергли супругов-затворников, у вас остался один Бернард Квэкс. Вы добавили к этому предполагаемую интригу и интересную теорию об отце Мишель и… — Он мгновение поколебался: — Ну, не проглядели ли вы чего-нибудь еще более важного, а потому и полученные вами факты можно подогнать друг к другу.
— И я не знаю никого, кто еще имел бы эту книгу, — вставила Сэлли.
— А кто еще может ее иметь? — осведомился Керр. — Если подумать — множество людей. Некоторые семьи жили здесь поколениями и передавали вещи по наследству.
— В таком случае, Бог знает сколько их может быть, — заметила Сэлли. — Чуть не весь Медмелтон.
— Правильно, — подтвердил Керр. — Поэтому если у человека просто есть книга — это еще ничего не доказывает. Нам нужна личность определенного пола, способная принести зло. Учитывая, как хорошо вы знаете деревню, Сэлли, вы, безусловно, можете предположить множество вариантов.
Пойдем таким путем: кто среди тех, у кого может быть эта книга, абсолютно не способен, по-вашему, устраивать эти игры в колдовство или что-то подобное? По крайней мере это органично не свойственно им?
Сэлли помолчала минуту.
— Около дюжины имен мне сразу пришло в голову. Попозже я вспомню и еще кого-нибудь.
— Теперь посмотрим на это с другой стороны, — продолжал Керр. — Возможны варианты. Те, кто долгое время связан с Медмелтоном и в ком вы… как бы это сказать… возможно, сомневаетесь, какие они в действительности. Словом, люди, вызывающие у вас безотчетную тревогу, подозрительность, как бы хорошо вы их ни знали.