Книга мёртвых

Хольбайн Вольфганг

— В прошлый раз, — возмущенно перебил его Говард, — все было по-другому, и вы это знаете, Виктор! Вы совершили ошибку, которую теперь не повторите, ведь тогда вам пришлось пользоваться всем, что попадалось под руку, то есть, в основном, неподходящим материалом. Взять, например, мозг преступника, который и при жизни, возможно, был душевнобольным! Или руки и ноги людей, умерших за несколько дней, а может, и недель до эксперимента! У вас не было ни оборудования, ни…

— Я не буду этого делать, — продолжал настаивать Виктор. — Мне очень жаль, Говард.

Я полагаю, что этот Роберт Крейвен был близким вам человеком, но все равно вынужден сказать вам «нет». И вы должны понять меня. — Вздохнув, он отхлебнул кофе и опустил глаза.

— Хорошо, — заявил Говард. — Как хотите, Виктор. Тогда я уже не прошу вас, я требую. В конце концов, вы передо мной в долгу.

Виктор, сорокалетний блондин с ухоженными руками врача и мягким взглядом поэта, побледнел. Какое-то время он, видимо, пытался подобрать слова, а затем, еще раз вздохнув, покачал головой и резко поставил чашку на стол. Звякнуло блюдце.

— Поймите же меня, Говард. Я пересматривал свое решение много раз. Неужели вы думаете, что это всего лишь моя прихоть и что я просто так хочу забрать свое изобретение с собой в могилу? Возможно, наиболее важное открытие, когда-либо сделанное человеком? Саму тайну жизни?

— Вы не единственный, — грубо перебил его Говард. — Всего несколько недель назад…

— Я слышал об этой истории с големом, — сказал Виктор. — Вот вам еще одна причина, почему я остаюсь при своем мнении.

— Откуда вы знаете? — опешил Говард. — Никто не…

— У меня есть свои связи. — Виктор грустно улыбнулся. — В первую очередь в том, что касается таких вещей. Но не волнуйтесь, я ни с кем не собираюсь обсуждать это. К тому же мы отклонились от темы. Я хотел бы объяснить вам…

— Нечего тут объяснять, — возмутился Говард. — Я больше не хочу спорить с вами, Виктор. Вы сделаете то, что я требую. Сегодня же вечером. Вы передо мной в долгу.

Виктор вздохнул, и на мгновение в его взгляде вспыхнула злость, но она тут же сменилась печалью.

— Кто это был? — вдруг поинтересовался он.

— Роберт?

— Видимо, вы любили его как брата.

— Больше, — ответил Говард и замолчал.

Внезапно его злость и решимость испарились. Теперь перед Виктором сидел раздавленный, страдающий человек, лишившийся всех своих сил.

— Это был… сын моего лучшего друга, — после паузы сказал Говард. — Сын моего единственного друга. Но было еще кое-что. Я не могу этого объяснить, Виктор, но он… Видите ли, когда умер его отец, мне показалось, что какая-то часть меня тоже погибла. После того как Роберт сообщил мне о смерти Андары, я был в отчаянии, и мне кажется, что я не сумел бы справиться с этой болью, если бы Роберта не было рядом. Но если теперь еще и он погибнет… — Покачав головой, Говард сжал кулаки, его невидящий взгляд устремился куда-то мимо Виктора. — Я этого не вынесу. Он не должен умереть.

— Но он уже мертв, Говард, — прошептал Виктор. — Поймите же. Он умер более двенадцати часов назад. Ничто в мире не сможет воскресить его.

— Вы сможете!

— Не смогу, — спокойно ответил Виктор. — Когда-то я пытался создать жизнь, но из-за этого погибло много людей. Но даже если бы это было в моей власти, я вряд ли имею право… — Нагнувшись вперед, он опустил ладони на стол и решительно посмотрел на Говарда. В его взгляде светилась боль. — Что же мне делать, если завтра ко мне придет мать с телом своего ребенка? Мне что, отослать ее прочь? Или я должен выбирать, кому жить, а кому нет? Вы понимаете, чего от меня требуете, Говард?

— Я требую, чтобы вы вернули мне долг, Виктор, — настаивал Говард. — Я спас вам жизнь! Без меня толпа линчевала бы вас. Неужели я должен напоминать вам об этом?

— Нет, черт побери, не должны! — рявкнул Виктор, чуть не вскочив со стула. Было видно, что он едва сдерживает себя. — Вы требуете, чтобы я изображал из себя Бога, Говард. — Теперь в его голосе звучала скорее мольба, чем гнев.

— Это вы так считаете, — холодно возразил Говард. — А я с вами не согласен. Роберта убили. И те, кто несет за это ответственность, могут убить и других людей, в том числе и меня. Но это не имеет значения. Роберт должен жить по причинам, которые я не могу вам назвать. И вы это сделаете.

— Нет.

— Тогда вы вынуждаете меня пойти на шаг, которого я хотел избежать, — ледяным тоном произнес Говард. — Если вы откажетесь выполнить мою просьбу, доктор, я сегодня же выдам вас властям. Более того…

— Вы не сможете запугать меня, — улыбнувшись, сказал Виктор. — Не этим. Неужто вы думаете, что я позволю себя шантажировать?

— Более того, — невозмутимо продолжал Говард, — я размножу копии ваших записей, которыми владею, и разошлю их по сотне на известнейшие медицинские факультеты всего мира, опубликую эти материалы в популярных медицинских журналах и, конечно же, не забуду о желтой прессе.

Виктор побледнел.

— Вы не можете этого сделать. Копий не существует. Я все уничтожил. Я…

— Вы так уверены в этом, доктор? — Криво улыбнувшись, Говард сунул руку в нагрудный карман пиджака и, вытащив потрепанный лист бумаги, положил его на стол перед Виктором.

Глаза врача расширились от ужаса, когда он развернул исписанный лист бумаги и прочитал его.

— Откуда у вас это? — охнул он.

— Но ведь на самом деле это не имеет значения, не правда ли? — протянул Говард. — Этот лист вы можете оставить у себя, ведь мне ничего не стоит сделать копию. Сколько угодно копий. Ну что?

В гостиной дома № 9 на Эштон-плейс стало очень-очень тихо. Говард смотрел на своего собеседника. Лицо Виктора дрогнуло, ладони нервно заскользили по гладкой поверхности стола, хотя сам он этого не замечал.

— Ничего не выйдет, — наконец сказал он. — Даже если бы я захотел, у меня все равно нет необходимого оборудования.

— Я его куплю.

— Такое оборудование так просто не купишь, Говард. — Виктор рассмеялся. — Оно стоит целое состояние.